— Тебе поменьше пить надо, академик. Или нюхать свои пробирки. Ничего не изменилось. Отстань.
Марк обиженно надулся, но тут раздался ледяной голос Виолетты:
— Живо! К Тотему! Первый — подходи! — Она указала на меня шпагой, взгляд — стальной, без тени ночной нежности.
Я сделал шаг вперед. Еще один. Камень под ногами казался зыбким. Рубиновые глаза Аспида впились в меня. Не просто смотрели. Бурили.
И мир… поплыл.
Не темнота. Не обморок. Пространство вокруг заколебалось, как вода в озере. Цвета смешались, звуки приглушились. Площадь, стражницы, испуганные лица товарищей — все расплылось в лилово-серой мути. В глазах — густой туман.
Когда сознание прояснилось, я стоял… в лесу. Том самом. С черными чешуйчатыми деревьями, лиловым небом и тишиной, нарушаемой только шелестом. Но не ночной, таинственный лес Виолетты. Здесь было тяжело. Воздух давил, пропитанный гневом и древней силой. Листья не шелестели — шипели.
Что за хрень?! — мелькнула первая мысль, смешанная с паникой. — Иллюзия? Испытание? Или Тотем просто телепортировал меня сюда, чтобы прикончить без свидетелей?
Из далека, сквозь чащу, словно скрежет камней под землей, донесся Голос. Голос Тотемного Аспида. Но не любопытный, не испытующий, как вчера. Ледяной. Налитый ядом гнева.
«Так ты, глупец, посмел поцеловать мою дорогую дочь.» — слова вибрировали в костях, в зубах. — «Храбрости тебе не занимать. Или глупости. Виолетта… она импульсивна. Наивна. Читает глупые книжки. Но ты… ты воспользовался…»
Воспользовался?! — ярость ударила в виски. — Она сама! Я хотел…! Мне она…!
Я открыл рот, чтобы крикнуть оправдание, про чувства (пусть и напускные), про ее инициативу… Но из горла вырвался только хрип. Голос Тотемного Аспида давил, не давая говорить.
«Шшшшш…» — раздался шипящий, каменный смех, от которого по спине побежали мурашки. — «Если я разговариваю с тобой, смертный, это не значит, что я тебя выбрал. Это значит… что ты стал интересен. Как букашка под увеличительным стеклом. До первой ошибки. А теперь…» — Голос стал тише, слаще, страшнее. — «…мне интересно попробовать на вкус твой страх. Настоящий. Без прикрас.»
Шорох. Справа. Громкий, тяжелый. Не мелкое существо. Что-то огромное ползло сквозь чащу. Ломая ветви. Шипя. Запахло серой и гнилью.
Инстинкт сработал раньше мысли. Я рванулся влево, в густую тень под черный, корявый ствол.
ПШШШШ-БАБАХ!
Что-то огромное, липкое и светящееся ядовито-зеленым светом пролетело в сантиметре от моего плеча и врезалось в дерево позади меня. Не просто врезалось — взорвалось в шипящее облако едкого дыма! Кислотный гул заполнил воздух. Дерево — толстое, чешуйчатое — заскрежетало, задымилось и с оглушительным грохотом рухнуло на землю, разъедаемое изнутри зеленым огнем!
Сердце бешено колотилось, в глазах плавали лиловые пятна. Я прижался к своему укрытию, чувствуя едкую гарь в ноздрях. По спине струился холодный пот.
Вот же я попал… — пронеслось в голове с горькой иронией. — Из кареты смерти — в жатву — на свидание — и вот, наконец, в честную охоту. Где охотник — каменный бог, а я — дичь. И счет идет не на дни, а на секунды.
Я рискнул выглянуть. В просвете между деревьями, откуда прилетел смертоносный плевок, мелькнуло что-то огромное, темное, покрытое не чешуей, а… каменными плитами? И два огненных шара — глаза? — на мгновение встретились с моим взглядом. В них не было разума. Только голод. И веселье убийцы.
Тотем Аспида не просто говорил. Он играл. И ставка в игре — моя жизнь. А дочь его, графиня Виолетта с воздушными поцелуями и угрозами, казалась теперь наивным ребенком по сравнению с этим древним, безжалостным чудовищем, пробудившимся в своем измерении и решившим поразвлечься.
Испытание "дыханием" только что перешло на новый, смертельный уровень. И выбора не было. Только беги. Или умри.
Лес стал лабиринтом кошмара. Я мчался, не разбирая пути, спотыкаясь о переплетенные корни, царапаясь о ядовитые ветви. Воздух свистел в ушах, смешиваясь с шипением и грохочущим голосом, который вибрировал не в ушах, а прямо в черепе, в костях.
«Беги, букашка! Беги!» — раздался саркастический гул Аспида. Каменный смех сотряс воздух. — «Забавно наблюдать, как твое ничтожное сознание бьется в паутине реальности, в которую его швырнули, как щенка в реку!»
ПШШШШ-БУМ! Огромная ветка, под которой я только что проскочил, превратилась в пылающую, шипящую лужу кислоты. Жар опалил спину. Я кубарем скатился в овраг, глотнув грязи.