Григорий медленно выдохнул, рука его белела на рукояти ножа.
— Ну… — хрипло произнес он. — Это… не ядовитый жучок.
Марк стоял бледный, его блокнот дрожал в руках. Он не записывал. Просто смотрел туда, где оборвался визг.
— Криофаги… — прошептал он, наконец. — Ледяные хищники высшего порядка… Теоретизировалось… но видеть… Боже…
Артём тихо всхлипывал. Степан крестился дрожащей рукой, шепча: «Царствие небесное… царствие небесное…»
Клим метнул острый взгляд в ту сторону, потом на тропу под ногами, на маслянистый налет.
— Эта смазка… — произнес он тихо, первым заговорив после кошмара. — Она не только запах маскирует… Она холод… их холод… скрывает? Или тепло наше? — Он посмотрел на меня, в его глазах — не вопрос, а констатация. Едем дальше. Пока нас не учуяло то, что насытилось.
Я кивнул, чувствуя, как по спине бегут мурашки, не от страха даже, а от абсолютной, бесчеловечной инаковости этого места. Когда ледяное чудовище режет ледяного оленя — это вам не ядовитые жучки. Это другой уровень ада.
— Идем, — буркнул я, делая шаг по скользкой, вонючей, но такой желанной сейчас тропе. — Пока не стали десертом. Ключ не найдет себя сам.
Мы двинулись дальше, в гулкую, шепчущую, смертоносную мглу Леса Голосов, где красота и ужас были двумя сторонами одной ледяной монеты. А где-то впереди, в гниющих руинах, ждал серебряный ключ. И "другие".
Марк, к удивлению, быстро пришел в себя после ледяного кошмара. Его научный мозг, видимо, воспринял криофага как невероятную удачу, а не угрозу. Он снова зашагал рядом, тыкая карандашом в блокнот, бормоча скороговоркой:
— Миграция из германских земель… да, но что могло заставить столь могущественный род бежать? Гипотеза первая: конфликт с другим древним Родом, возможно, более сильным или коварным. Гипотеза вторая: они что-то нашли в Первом Городе. Или создали. Нечто… неконтролируемое. Возможно, сам Тотемный Аспид вышел из-под контроля? Или пробудилось нечто древнее, спящее под руинами? Это объяснило бы и их засекреченность, и необходимость сбора артефактов — возможно, это ключи к сдерживанию…
— Марк! — рявкнул Григорий, обернувшись. Его единственный глаз сверлил ученого. — Ты там, в своем уме? Шепот слышишь? Или только свой? Заткнись, ради бога! Каждое твое слово — как гвоздь в крышку гроба!
— Но доказательства! — попытался возразить Марк.
— Заткнись, Марк, — тихо, но с ледяной сталью в голосе добавил Клим. Его рука никогда не покидала рукоять ножа. — Иди и молчи. Если хочешь жить.
Марк обиженно надул губы, но замолчал. Ненадолго. Тишина длилась ровно до того момента, пока позади нас не раздался резкий, сухой треск — как будто кто-то наступил на кучу хрустальных бокалов.
Мы все разом обернулись, оружие (у кого было) наготове.
Из-под огромного, сизого листа, похожего на лопух, но покрытого ядовитыми шипами, выкатилось… существо. Маленькое, размером с кошку. На первый взгляд — милейший енот. Пушистый хвост с темными кольцами, острая мордочка. Но окрас был не серо-бурым, а ядовито-салатовым с черными полосами. И глаза… Их было шесть. Три пары. Расположенных вертикально, как у паука, и светящихся нездоровым желтым светом. Оно село на задние лапки, умильно сложило передние на пузике и… запищало. Звук был пронзительным, жалобным, как у голодного котенка. Казалось, оно просило кушать.
— О, божечки! — ахнул Артём, невольно умилившись.
Марк же замер, как вкопанный. Его лицо осветилось восторгом первооткрывателя.
— Гексакулус рактус минималис! — выдохнул он, забыв все предупреждения. Блокнот и карандаш уже были в руках. Он сделал шаг вперед, к существу. — Теоретически предполагалось существование симбиотических лесных очистителей, но видеть… Невероятно! Малыш, ты откуда? Что ешь? — Он протянул руку, не для того чтобы погладить, а чтобы зарисовать детали мордочки.
— Марк, не… — начал я, но было поздно.
Маленький "енот" мгновенно прервал свой жалобный писк. Его умильная поза сменилась молниеносным броском. Шесть желтых глаз сузились в хищные щелочки. Пасть раскрылась — несоразмерно огромная, усеянная игольчатыми, как у пираньи, зубами. И щелк!
Раздался хруст. Как будто сломали мелкую веточку.
Марк взвыл. Не крикнул — именно взвыл, дико и безумно. Он рванул руку назад. На месте указательного пальца осталась кровавая культя. Кровь хлынула ручьем, алая на фоне ядовито-зеленого налета тропы. А "енот", отскочив на шаг, с довольным урчанием разжевывал откушенный палец. Хруст кости под его зубами был ужасающе громким в повисшей тишине.