Часто попадались статуи. Почти все они были изуродованы временем и лианами, но угадывались грозные очертания: Тотемные Аспиды, замершие в вечной атаке; рыцари в тяжелых, причудливых доспехах, с мечами, на эфесах которых извивались змеиные головы. Их каменные взгляды, пустые или покрытые мхом, казалось, следили за нами. Ничего не происходило. Только наши шаги и учащенное дыхание нарушали покой мертвого города. Этот час пути под лиловым небом, меж гигантских теней прошлого, был почти хуже погони — ожидание беды сжимало горло сильнее, чем сама беда.
И вот, наконец, он предстал перед нами. Замок. Даже в руинах он был величественен и прекрасен в своем мрачном упадке. Он вздымался на холме, как корона скелета, его стены, хоть и порушенные, все еще поражали толщиной и искусной кладкой из темного, почти черного камня. Острые обломки башен, словно клыки, впивались в лиловое небо. Огромные стрельчатые окна, ныне пустые, когда-то, наверное, пропускали свет на роскошные залы. Лианы оплели его, как саван, но не смогли скрыть былого могущества.
— Вот это да… — пробормотал Артём, забыв на миг страх.
— Каменное чудовище, — хрипло добавил Григорий, щурясь на громаду. — И нам внутрь.
— Архитектура… позднеготическая с элементами… — начал было Марк, но получил в ответ убийственные взгляды и стиснул зубы, сжимая культю.
Мы подошли к гигантскому порталу. Массивные дубовые двери давно сгнили, оставив лишь железные петли, ржавые и скрюченные, торчащие из камня. Проход зиял черной пастью.
Я остановился на пороге, ощущая ледяное дыхание изнутри. Взгляд скользнул по спутникам: Григорий — боец, но изранен душевно; Марк — полувменяем и искалечен; Степан — сломлен страхом; Артём — юнец; только Клим казался собранным, его темные глаза зорко сканировали темноту.
— Это, конечно, глупо, — сказал я, нарушая тягостную тишину, — но дворец огромен. Бродить всем скопом — вечность потратим. И шанс пропустить ключ. Надо разделиться по двое. Так мы быстрее обыщем основные помещения. — Я посмотрел на Клима. Он кивнул почти незаметно. — Если кто нашел ключ или… встретил врага — орет как резаный. Чтобы другие знали, куда бежать или… чего избегать. Все согласны?
Григорий мрачно кивнул:
— Логично. Марк, ты со мной. Будешь ныть — привяжу к ближайшему столбу.
Степан и Артём переглянулись и неохотно сбились в кучку — слабые к слабым.
Мне достался Клим.
— На все час, не больше, — бросил я напоследок. — Потом встречаемся тут. Удачи.
Группы растворились в разных проходах огромного вестибюля, похожего на пещеру великана. Мы с Климом выбрали центральный, самый широкий коридор, уходящий вглубь замка. Воздух здесь был еще тяжелее, пахнул сыростью, пылью и… чем-то сладковато-приторным, как разложившаяся плоть. Свет лиловых окон едва пробивался, мы шли почти на ощупь, ступая по слою векового мусора.
Тишина давила. Чтобы ее разрядить, Клим неожиданно заговорил. Голос его был тихим, монотонным, но в нем сквозила какая-то странная напряженность.
— Знаешь, Лекс… — начал он, не глядя на меня. — За что меня сюда кинули? Официально — за долги. Купец-папаша разорился. Но реально… — Он сделал паузу. — Реально — за то, что не смог защитить. Сестру. Младшую. Напали… мерзавцы из конкурирующей гильдии. Я… опоздал. Всего на минуту. А потом… — Его голос дрогнул. — Потом я нашел их. И сделал… что сделал. Не по закону. По-свойски. Жестоко. Слишком жестоко, даже для Изнанки. Вот и продали сюда, в лапы Аспидовым, чтобы сгинул без следа. А я… — Он внезапно обернулся, его глаза в полумраке горели странным огнем. — Я думал, это шанс. Выжить. Стать кем-то. Сильным. Наследником, может… Должны же были оценить? Я сильный! Я выжил! Я…
Он замолчал, сглотнув. Его рассказ висел в воздухе — тягучий, полный боли и… какой-то нездоровой надежды. Я кивнул, не зная, что сказать. У каждого здесь был свой крест.
Мы шли дальше, спускаясь по полуразрушенной лестнице в подземелье. Воздух стал еще холоднее и затхлее. И вот, в конце низкого, сводчатого коридора, мы нашли его. Склеп. Или часовню внутри замка. Небольшое помещение. В центре — каменная плита, вероятно, алтарь или саркофаг. На ней — высеченная надпись, покрытая паутиной и пылью, но четкая:
"Nicht spreche mit mir ohne Erlaubnis."
("Не говори со мной без разрешения.")
Старый немецкий. 12 век? Почему-то смысл был мне кристально ясен, как будто кто-то прошептал перевод прямо в мозг. Жутковато.
В углу, у стены, сидел скелет. Облаченный в истлевший балахон, вероятно, служителя культа. На его иссохшей грудной клетке, на простой кожаной веревочке, висел ключ. Именно тот: витой, серебряный, старинный. Он тускло поблескивал в слабом свете, пробивавшемся из какого-то верхнего отверстия.