Виолетта, будто сбросив тогу графини, вдруг игриво нырнула между ближайшими стеллажами, ее черное готическое платье мелькнуло в полумраке. Я услышшал шорох, легкий стук стекла, и через мгновение она вынырнула, сияя как ребенок, нашедший клад. В одной руке — бутылка из темно-фиолетового, почти черного стекла. В другой — два хрустальных бокала необычной, извилистой формы, напоминающей змей.
— Та-дам! — пропела она радостно, подбегая ко мне. — Мой маленький секретик! Прямо тут, за "Летописью Великого Отравления". Никто не знает!
Я не мог не улыбнуться ее внезапному ребячеству. Она ловко откупорила бутылку (пробка была с крошечной рубиновой змейкой) и налила густую, темно-рубиновую жидкость в бокалы. Она искрилась слабыми лиловыми искорками. Я взял свой бокал, покрутил его, наблюдая, как тягучее вино оставляет "ножки" на стекле. Выпил глоток.
Вкус был… странноватым. Сладковато-терпкий, с мощным ягодным букетом (что-то темное, вроде ежевики и бузины), но с явной минеральной ноткой, как будто лизнул отполированный камень, и едва уловимым, но отчетливым горьковатым послевкусием, напоминающим… полынь? Или что-то более экзотическое. Сильное. Согревающее сразу.
— Ммм… — я сделал еще глоток, пытаясь разобраться. — Что за вино? Необычное. Мощное.
Виолетта смотрела на меня с лукавым блеском в изумрудных глазах. Она отхлебнула из своего бокала и ответила с невозмутимым видом:
— Из моих выделений.
Я чуть не поперхнулся. Вино пошло в нос, я закашлялся, едва удерживая бокал. Виолетта рассмеялась — звонко и бесстыдно, как девчонка.
— Шучу, шучу! — она закатила глаза, давясь смехом. — Боже, твое лицо! Нет! Это не я! Хотя идея… — она причмокнула, — …интересная. Но нет. Это наш фамильный сорт. «Слезы Аспида». Мы его делаем сами и продаем по всей Изнанке. Дорого. Очень. Даже Кречет иногда заказывает партию для своих пиров.
— Кречет? — переспросил я, все еще откашливаясь и вытирая слезы. — Это кто?
Виолетта смотрела на меня как на диковинку.
— Ха! Шутник. Императора не знать? — Она покачала головой. — Ладно, простим тебя незнание. Пока.
— А из чего… мы его производим? — я осторожно снова пригубил вино. Теперь, зная, что это не выделения Виолетты, вкус показался даже изысканным. — Виноградники где? На склонах лиловых холмов?
Виолетта внезапно помрачнела. Веселость как ветром сдуло. Она отвела взгляд, разглядывая ближайший стеллаж с пыльными фолиантами.
— В Первом Городе, — сказала она сухо, без эмоций. — Там были… сады. Особые. В долине за Храмом.
Я почувствовал, как цепляюсь за ниточку.
— Ви, о Первом Городе… Что там случилось? Почему вы ушли? Эта твоя мать… теща… почему она… такая? Что пробудилось?
Но Виолетта резко встряхнула головой, словно отгоняя навязчивых мух. Она поставила свой полупустой бокал на ближайший стол с таким стуком, что хрусталь зазвенел.
— Так! — ее голос снова стал жестким, командным. — Много информации для начала! Голова заболит! И без того пережил стресс. Пей вино, наслаждайся библиотекой. Остальное… позже.
Так я же… ничего и не узнал, — пронеслось в голове с досадой. — Только больше вопросов. Вино из проклятого города. Теща-страж. Какое-то пробуждение…
Но глядя на ее напряженный профиль, на сжатые губы, я понял — давить бесполезно. Она испугана. Не за меня. За то, что я могу узнать. Я вздохнул, поставил и свой бокал. Вино приятно согревало, но тревога грызла изнутри.
Виолетта, видимо, решила исправить настроение. Она подошла ко мне вплотную, ее изумрудные глаза затуманились, губы приоткрылись. Она потянулась, чтобы поцеловать меня, явно пытаясь перевести все в привычную ей плоскость страсти и обладания.