Слова "первой среди них" повисли в воздухе, как ядовитый газ. Гарем. Мне, циничному выживальщику из другого мира, по факту сулили гарем из пяти змеиных принцесс, каждая со своим набором психозов и тараканов. Мысль вызвала не похоть, а леденящий ужас, смешанный с абсурдным смехом. "Ну конечно, куда же без гарема в змеином гнезде. Только вместо восточных красавиц — вампирессы-токсикоманки. Просто праздник какой-то."
Виолетта, видимо, прочла что-то в моем окаменевшем лице. Она вздохнула, напряжение чуть спало, сменившись усталой покорностью.
— Не думай об этом сейчас, — прошептала она, уже без прежнего огня. — Поздно. Иди… в покои. Я… я приду.
Она не просто пришла. Она пришла, как тень, в тонкой шелковой сорочке цвета ночи, пахнущая чем-то сладким, опасным и безумно соблазнительным — смесью дорогих духов, вина и ее собственного, уникального аромата. Ни слова. Просто легла рядом на огромном ложе, уткнулась лицом в мою грудь, обвила рукой талию и… замерла. Дыхание быстро выровнялось, тело расслабилось. Она уснула мгновенно, как выключенная, но ее хватка оставалась железной. Как будто боялась, что я испарюсь, или, что более вероятно, что какая-нибудь другая "сестричка" просочится сквозь стены.
Я лежал, глядя в темноту на устрашающие барельефы потолка — переплетенных змей, пожирающих что-то неясное. Тело Виолетты было невероятно теплым и мягким против меня. Шелк сорочки скользил под моей ладонью, лежавшей на ее талии. Я чувствовал изгиб ее бедра, дыхание, согревающее кожу на моей груди. Искушение было чудовищным. Провести рукой ниже, разбудить эту спящую змею, забыться в ее опасной сладости… Но мысль о Тотемном Аспиде действовала лучше ледяного душа. "Тронешь ее до ритуала, до "изменения навсегда", до официального признания — и он не просто убьет. Он сделает из тебя коврик для вытирания ног на вечность. Или закуску. Или и то, и другое." Я сжал зубы, заставляя руку оставаться неподвижной. Каждая мышца была напряжена как струна. "Выживалец, помни главное правило: не лезь в пасть к дракону, особенно если дракон — твой будущий тесть-божество-змеевидный монстр."
Ночь прошла в мучительном бдении между теплом Виолетты и холодным страхом перед грядущим днем. Утро не принесло облегчения. Оно предвещало быть тяжелее лиловых небес Изнанки.
Виолетта проснулась первой. Не резко, а постепенно, как кошка. Она потянулась, ее тело выгнулось в сладкой истоме, а потом она, не открывая глаз, нашла мою щеку губами и чмокнула — сонно, нежно, почти по-детски. Этот простой жест был так несообразен со вчерашней фурией и Командором стражниц, что на миг сбил с толку.
— Ммм… утро, мой змееныш, — пробормотала она, уткнувшись носом мне в шею и вдыхая запах кожи. — Сегодня важный день. Очень.
Она, наконец, открыла глаза. В них не было ни вчерашней ярости, ни ревности. Была… решимость. И странная сосредоточенность.
— Лора сегодня командует патрулями и тренировкой стражниц, — объявила она, садясь на кровати. Шелковая сорочка сползла с одного плеча, обнажив гладкую кожу. Я заставил себя смотреть в ее глаза. — А я… я посвящу этот день тебе. До встречи с Папой. Ты должен быть готов. Совершенен. — В ее голосе звучала почти религиозная убежденность. "Посвятить себя" мне означало для нее не романтику, а тотальный контроль и подготовку к тому, что она считала главным событием нашей — или скорее ее — жизни.
Она встала, и в движении снова была графиней, Командором. Но в ее глазах, когда она посмотрела на меня перед тем, как позвать горничных, читалось что-то большее. Страх? Надежду? Уверенность в том, что она будет первой? Или просто безумную решимость протолкнуть свой сценарий, несмотря на древние традиции, назойливых сестер и самого Тотемного Аспида?
А я? Я сидел на краю ложи, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Сегодня был день Х. День разговора с существом, которое однажды уже "съело" меня в иллюзорной охоте. Вспоминая тот абсолютный, парализующий ужас, холодную мощь и ощущение, что твоя душа — просто игрушка… "Бррр… ну его…" — пронеслось в голове, но вариантов не было. Бежать? В этом змеином гнезде? С Виолеттой, следящей за каждым шагом? Смешно. Оставалось только идти. И надеяться, что цинизм и черный юмор не подведут в самый ответственный момент. И что "изменение навсегда" не окажется слишком… окончательным.
Утро началось с вторжения. Не Аманды (слава маленьким змеиным милостям), а двух горничных, несущих на вытянутых руках нечто тяжелое и явно бархатное. Одежда для аудиенции у Папы-Аспида, надо полагать. Виолетта в своем ночном одеянии. Она для меня виляет попкой? Чтобы я на горничных не смотрел?