Да ну нахрен?! Ви?! — громыхнуло в голове. — Так вот о чем вся эта пляска с бубнами! Аааа. Оооо. Осознание ударило, как обухом по голове, смешивая ужас с абсурдным смехом.
— Так стоп, — ахнул я, ледяная волна прокатилась по спине. Руки Виолетты внезапно показались не просто цепкими, а смертоносными. — Тогда в библиотеке… я мог умереть? Просто от… от того, что ты хотела?
Виолетта замерла, ее спина напряглась. Она не обернулась. Не ответила. Тишина в переулке стала густой, как ядовитый туман.
Я догнал ее за два шага, резко развернул к себе. Ее лицо было закрытой маской, но в глубине изумрудных глаз метнулась искра — то ли страха, то ли стыда.
— Ви?! — мой голос прозвучал резче, чем хотелось. — Ответь! Это был русская рулетка с твоим… ядом?!
Она отчаянно замотала головой, темные волосы хлестнули по щекам.
— Мы бы не дошли до этого! — выпалила она, слишком быстро. — Я бы… остановилась! Всегда контролирую ситуацию! — Но в ее глазах, широко раскрытых, читалось явное, кричащее "нет". Она бы не остановилась. Страсть, ревность, желание пометить "своего" перевесили бы осторожность. — Так! — она попыталась вырваться, голос стал визгливым от фальшивого аристократизма. — Неприлично обсуждать такие вещи благородным особам! Идио…
Я не дал договорить. Инстинкт, смесь ярости, страха и дикого влечения к этой опасной, непредсказуемой женщине, сработал сам. Я обхватил ее за талию, притянул к себе грубо, почти болезненно, и прижал свои губы к ее полуоткрытым. Не нежно. Не романтично. Страстно. Горячо. С вызовом.
Она вскрикнула от неожиданности, ее тело на мгновение окаменело. А потом… ответила. Невинность испарилась. Ее руки вцепились в мои волосы, прижимая сильнее. Ее губы были мягкими, податливыми, но в ответе чувствовалась та же дикая, хищная энергия, что и в бою. Она открыла рот, ее язык горячий и настойчивый встретился с моим. Она прижалась всем телом, как будто хотела впитаться, раствориться. В этом поцелуе не было невинности — была первобытная, звериная страсть, граничащая с безумием. И страх. Страх потерять, страх навредить, страх этой силы, что клокотала между нами. Мы стояли, сплетясь, в грязном переулке, дыша друг в друга, забыв про яды, про Аспида, про все на свете. Мир сузился до точки соприкосновения губ, до дрожи в ее теле, до бешеного стука наших сердец.
Она оторвалась первой, резко, как от удара током. Ее губы были влажными, покрасневшими, глаза — огромными, темными от возбуждения и растерянности. Она судорожно сглотнула, пытаясь поймать дыхание, и спрятала лицо у меня на груди. Ее голос, когда он наконец прозвучал, был тихим, сдавленным, лишенным прежней бравады:
— Я… я не могу же тебе запретить… — прошептала она в ткань моего камзола. Пальцы ее все еще судорожно сжимали мою спину. — Пошли… Амалия ждет.
Мы пошли. Но уже иначе. Моя рука сама легла ей на талию, ее плечо прижималось к моему. Между нами висело молчание, наэлектризованное только что пережитым. Мои эмоции метались, как загнанный зверь. Страсть — да, она кипела в жилах, обжигая воспоминанием о ее губах, о ее ответном порыве. Страх — ледяной и рациональный, напоминающий о "эссенциях", о том, что желание может быть смертельным. И абсолютная, оглушающая непонятка. Что это за игра? Что она чувствует на самом деле? Фанатичную преданность "Альфе"? Жажду власти через меня? Или… нечто большее, искреннее, но столь же опасное? И как это все совместить с необходимостью "понравиться" еще четырем сестрам? Голова шла кругом.
Мы вышли из переулка и ступили на широкий мост. Лиловый свет Изнанки упал на нас. И мгновенно — как по команде — стражницы у перил, девушки на подходах — все, как один, опустились на колено. Головы склонились. Но взгляды… взгляды были красноречивее слов. Зависть — жгучая, ядовитая — полосовала спину Виолетты. Страсть — голодная, обнаженная — впивалась в меня, словно пытаясь содрать одежду. Я почувствовал, как по спине бегут мурашки под этим всевидящим, всежелающим натиском.
И Виолетта… Плутовка. Она почувствовала это. Чувствовала взгляды, зависть, желание. И она использовала это. Она прижалась ко мне еще сильнее, обвила рукой мою спину, положила голову мне на плечо. И… тихонько засмеялась. Легкое, едва слышное хихиканье, сотрясавшее ее грудь. Как будто я только что шепнул ей на ушко смешную, немного похабную шутку. Как будто мы делились интимной тайной на глазах у всей этой преклоняющейся толпы.
Плутовка, — пронеслось у меня в голове с горьковатым восхищением. — Настоящая змея. Помечает территорию. Наслаждается своей победой и их завистью. И использует меня как щит и как трофей одновременно. — Я стиснул зубы, глядя на зловещие шпили замка, что росли перед нами. Впереди была Амалия. Умная. Красивая. И, без сомнения, смертельно опасная. Игра Тотемного Аспида продолжалась, и ставки только росли. А у меня на пальце леденел Перстень, на губах — привкус Виолетты, а в крови — коктейль из страха, желания и полной, абсолютной растерянности.