Проверить? Плюнуть в меня своим ядом? — мысленно заорал я. — Да кто из живых это выдержит? Ты же видел! Он сварился заживо!
В голове раздался низкий, каменный смех. Он вибрировал в костях.
«Наивный червячок! Я распыляю… не совсем яд. Вернее, не только яд.» — Голос стал вдруг серьезнее, древнее. — «Мои пары… они проникают в разум. Читают. Сканируют. Ищут слабину. Глупость. Жадность. Трусость. Или… опасность для моего Рода. Если находят… тогда яд становится смертельным. Мгновенно. Считай это… нашим защитным механизмом. Отбором истинным.»
Как у скунса? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать. Только вонь — смертельная?
«Я ТЕБЕ НЕ ВОНЮЧКА!» — громовой рёв обрушился на мое сознание, заставив пошатнуться. Рубиновые глаза вспыхнули ярче, ослепительно. — «Я — ДРЕВНОСТЬ! Я — СИЛА! Я — ИСПЫТАНИЕ! ХВАТИТ БОЛТАТЬ! ПОКАЖИ, ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ ВНУТРИ!»
Время проверки. Я почувствовал, как зеленоватый туман из пасти статуи сгустился, стал видимым, тягучим. Он обволок меня, проник в ноздри, в поры. Горько-сладкий вкус заполнил рот. В голове — давление. Как будто невидимые щупальца копошатся в мыслях, выискивая… что? Страх? Да он был! Озверевший, дикий! Но под ним — ярость. Решимость. И дикое, неукротимое: НЕ СДОХНУ!
Щупальца копошились, тыкались в воспоминания-обрывки: экран монитора, вкус кофе, холод кареты, страх Хорька, предсмертный визг Димона… Впивались в ненависть к продавшей меня "семье", в презрение к этим ядовитым красоткам, в острое, животное желание ЖИТЬ.
Ищи, чешуйчатый! Ищи слабину! Я не идеален! Я в говне по уши! Но я не сломаюсь! Не дам тебе удовольствия увидеть, как я визжу!
Давление нарастало. Виски горели. Но боли не было. Той адской, разрывающей боли, как у Димона. Было… напряжение. Экзамен. Испытание на прочность духа. Я стоял. Сжав кулаки до крови в ладонях. Глядя в ненавистные рубиновые глаза. Дышал этим дерьмом. И не падал. Не закашливался. Не начинал пускать пузыри.
Зеленый туман начал рассеиваться. Давление в голове ослабло. В ушах стоял звон. Но я стоял. На своих двоих.
И тут случилось нечто, от чего кровь реально стынет в жилах. Старшая стражница подошла. Быстро, решительно. Ее лицо было непроницаемым, но в глазах — искра невероятного, шокирующего интереса. И она… взяла меня за руку. Выше локтя. Кожа ее перчатки была холодной, гладкой, как змеиная чешуя.
Я замер. Ожидая жгучей боли, распада плоти, предсмертного хрипа. Но… ничего. Только холод. И ее лицо, приблизившееся к моему уху. Губы почти коснулись мочки. Дыхание — прохладное, пахнущее полынью и чем-то металлическим.
— Ты… — ее шепот был едва слышен, но каждое слово врезалось в мозг, как игла. — Ты с ним разговаривал? Я подойду к тебе после отбора…
Я не успел даже подумать о ответе. Она уже отстранилась. И ее голос, громкий, командный, ледяной, прорезал напряженную тишину площади:
— Первый прошел! — Она резко кивнула в сторону уцелевших кандидатов, их глаза были полны ужаса и… зависти. — Осталось сорок пять. СЛЕДУЮЩИЙ!
Она отпустила мою руку. Легкий толчок в спину — иди. Я сделал шаг, потом другой, отходя от статуи. Ноги ватные. В голове — каша из голоса Аспида и ее шепота. Рука, где она касалась, горела холодом. Но я был жив. Я выдержал.
Я отошел к пустому месту за тотемом. Хорёк смотрел на меня, как на призрака. Кто-то прошептал: «Везучий ублюдок…»
Я не чувствовал себя везучим. Я чувствовал себя пешкой, которую только что передвинули на опасное поле в какой-то чудовищной игре. Играли Аспид… и та стражница. А ее последние слова висели в воздухе, зловещие и неотвратимые:
— Я подойду к тебе после отбора…
Отбора… который только начался. Сорок пять вдохов смерти еще впереди. Но первый шаг в Ад был сделан. И Ад… в лице крылатой змеи с рубиновыми глазами и стражницы в облегающей коже… впервые взглянул на меня с интересом. От этого не стало легче. Стало в тысячу раз страшнее.
Следующие часы слились в кровавый, шипящий кошмар. Я стоял в сторонке, прислонившись к холодной стене здания на краю площади, и наблюдал, как Жатва пожинает свой урожай. Один за другим. Мужики подходили к каменной пасти. Зеленый туман окутывал их. И дальше… вариантов было немного.
Хрип. Резкий, как рвущаяся ткань. Человек хватался за горло, глаза вылезали из орбит. Падал. Дергался. Пена. Конец. (Так ушли семеро).