— Я вижу, — усмехнулась Амалия, ее каре-зеленый взгляд скользнул вниз и задержался… там. Надолго. В ее глазах вспыхнуло холодное, хищное удовлетворение. — Я тебе… по душе. Это… обнадеживает. Но… — Она подняла глаза, и в них появился стальной отблеск. — Если хочешь сохранить это в секрете от нашей ревнивой Виолетты, то ты будешь предельно внимательным. И беспрекословно послушным. На моих уроках. Понял, мышонок?
Ее руки разомкнулись. Она отступила на шаг, плавно, как отматывающаяся пружина, и важно опустилась в свое массивное кожаное кресло у камина. Поза — владычицы, вернувшейся на трон. Ни тени смущения от только что происходившего.
— Следующий урок истории рода, — начала она ровно, будто читала лекцию. — Наш предыдущий правитель. Муж моей матери. Умер. Не от старости. Умер… за неповиновение Аспиду.
Я стоял, все еще чувствуя жар ее прикосновений на коже, пытаясь переключиться.
— Он дерзнул заточить нашу мать. В темнице глубоко под Первым Городом. — Голос Амалии стал жестче. — Приковал к тому самому гробу, что она теперь носит как проклятие и напоминание.
— За что?! — вырвалось у меня. История вдруг стала пугающе личной.
Амалия холодно усмехнулась.
— Нас, Старших Дочерей, было пятеро. И… ни одного наследника мужского пола. Он счел это… недостаточным. Позором. — Она произнесла слово "позор" с ледяным презрением. — И он… изменил ей. Аристократке крови Аспидовых. С простолюдинкой. От которой у него родились… мальчики. — Ее губы искривились, как от вкуса гнили. — Даже мне сейчас противно об этом думать. Мать… была оскорблена не просто как жена. Как Представительница Рода. Ее ярость была… божественной. Она прокляла его. Прокляла город. Прокляла саму землю под ним. И нам… — Амалия широко жестом обвела комнату, — …пришлось бежать. Строить этот оплот. Пока Первый Город гниет под ее гневом и стражей Эриды. Теперь… стало понятнее? — Она не ждала ответа. — Думаю, да. Эксперименты твои… начнутся завтра. Урок истории на сегодня… исчерпан. Чем займемся до ухода? У нас еще есть время.
Она откинулась в кресле, ее каре-зеленые глаза сузились, губы растянулись в коварной, обещающей улыбке. Тихий, шипящий звук вырвался из ее горла — змеиный смех.
Ледяной страх смешался с предчувствием нового кошмара. Нет. Только не снова ее игры.
— Тогда… до завтра, — буркнул я, резко разворачиваясь к двери.
Но мир снова поплыл. Одно мгновение — я видел дверь. Следующее — я сидел в глубоком кресле напротив Амалии. А она… она сидела у меня на коленях. Верхом. Ее руки вцепились в мои волосы, ее губы были прижаты к моим — горячие, влажные, требовательные. Я отвечал. Страстно. Глупо. Предательски. Ее тело прижималось ко мне, шелк платья скользил под моими ладонями, которые… сжимали ее упругую попку через тонкую ткань. Что за чертовщина?!
Я рванулся назад, отрываясь от ее губ с усилием, как от присосавшегося спрута.
— Что это?! — зарычал я, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Какого черта?! Ты… ты меня дурманишь?! Магия какая-то?!
Амалия медленно открыла глаза. Ее зрачки были узкими, как у змеи, но цвет — все те же каре-зеленые глубины. Ее улыбка стала шире, откровенно хищной.
— Мышонок… — она протянула палец, коснувшись моей нижней губы. — Ты так быстро очнулся… Обидно. — Ее рука скользнула по моей щеке, ладонь прижалась к скуле. А я… я с ужасом осознал, что мои руки все еще лежат на ее ягодицах, пальцы впиваются в мягкую плоть. Я не убрал их! Дерьмо! Ну…ничего страшного…
— Хватит игр! — зашипел я, злость поднималась комом в горле. — Вы все… вы используете меня как… как шлюху! Как игрушку! А если я стану… полезен в этом? Что тогда?! Посадите на цепь?! Будете насиловать по расписанию?! Нет! ХВАТИТ! — Несмотря на крик, мои пальцы предательски сжались сильнее. Сука, убери руки! Сейчас же! Кхм…
Амалия взорвалась тихим, змеиным смехом, полным удовольства. В следующее мгновение она подалась вперед и дерзко, словно молния, коснулась кончиком языка моего носа. Что это было?!
— Ладно, мышонок, — прошептала она, ее губы почти касались моих. Дыхание пахло горьковатой полынью. — Сегодня… я позволю тебе поднять на меня голос. — Ее рука сжала мой подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. В них горел холодный огонь абсолютной власти. — Но если ты посмеешь повторить это… — ее голос стал ледяной сталью, — …я запру тебя в самой глубокой темнице этого замка. И буду делать с тобой… все, что захочу. Столько, сколько захочу. Пока не надоест. Уяснил?