За углом — еще двое стражниц в легких доспехах. Увидели меня — как по команде щелкнули каблуками, лица — каменные маски дисциплины. Я кивнул, прошел. И… да, опять! Едва я скрылся из виду, как донесся сдавленный визг и шепот:
— …а я говорю, смотрите, как у него там… в обтяжке-то видно!
— Ой, да ладно? Я не разглядела!
— Да я вчера, когда он с графиней из бани выходил… м-м-м! Добротный! Хватит на всех сестер и еще пару служанок останется!
Я потер переносицу. Добротный. "Хватит на всех". Спасибо, польщен, черт возьми. Настроение улучшалось. Теперь я чувствовал себя не "Альфой", а этаким… общественным достоянием. Прям как скамейка в парке — все знают, для чего, и каждый мечтает присесть. Или лечь. В кладовке.
Решил свернуть в менее людный коридор, ведущий к старой библиотеке. Тишина. Прохлада. Каменные стены не хихикали. Я уже начал расслабляться, гоня прочь образы шприцев и похотливых служанок…
…и тут я, задумавшись, не глядя свернул за очередной угловатый выступ.
БАМ!
Несильно, но достаточно. Я врезался во что-то мягкое и… книжное. С громким шурх-шурх-шурх и звонким "Ой!" на пол посыпались десятки пергаментных свитков. А передо мной, потирая лоб и явно пытаясь поймать равновесие, плюхнулась на каменный пол девушка.
— Ох! Простите! Моя вина! — выпалил я автоматически, бросаясь на колени и хватая ближайшие свитки. — Я не глядел! Вы не ушиблись?
Девушка что-то тихо пробормотала, тоже пытаясь собрать рассыпавшиеся сокровища. Я протягивал ей свиток за свитком, машинально извиняясь, и… наконец поднял взгляд.
И замер.
Рыжие волосы. Яркие, как пламя, но растрепанные и выбивающиеся из небрежного пучка. Пятна чернил на щеке. И… глаза. Огромные, ярко-зеленые, как молодая трава после дождя. Они смотрели на меня из-за круглых, немного сползших на нос очков в тонкой металлической оправе. В них читался испуг, неловкость и… стеснение. Густое, почти физическое.
Сердце ёкнуло. Аманда?! — мелькнула паническая мысль. Но нет. Это была не та бестия. Эта казалась… другой. Меньше напора. Меньше безумного блеска. Больше… библиотечной пыли и растерянности. На ней было странное, не по-аспидовски скромное платье — темно-синее, без декольте, почти мешковатое, перехваченное кожаным поясом с кучей кармашков для карандашей и прочей канцелярской мелочи. Типичный образ "затворницы-книжного червя".
— П-п-простите, Ваша Светлость, — пролепетала она, наконец поднявшись, но не смея поднять на меня глаза выше моих сапог. Ее голос был тихим, немного дрожащим. — Я… я не глядела… Это моя вина… Я спешила… — Она судорожно прижимала к груди спасенные свитки, как щит от мира.
Я продолжал сидеть на корточках, зажав последний свиток, и тупо смотрел на нее. В голове крутилась одна мысль, светлая и нелепая на фоне всего этого змеиного безумия: "Боже правый. Она же… нормальная? Робкая? Стеснительная? Не хочет меня отыметь в кладовке или уколоть в "агрегат"? Вот она — вторая? Или четвертая? Та самая "хрупкая" или "в капюшоне"? Но капюшона нет… Значит, вторая?"
Надежда, теплая и глупая, начала пробиваться сквозь толщу страхов и пошлых хихиканий. Может, не все тут маньячки с сиськами? Может, есть хоть одна, с кем можно просто… поговорить? О книгах? О погоде? О чем угодно, кроме смертельных ядов и принудительных "экспериментов"?
Я встал, протягивая ей последний свиток, и попытался улыбнуться как можно менее устрашающе (что, учитывая мой помятый вид и торчащие волосы, было сложной задачей).
— Не извиняйтесь, пожалуйста, — сказал я, стараясь звучать мягко. — Это я влетел как слон в посудную лавку. Лекс, к Вашим услугам. Вы… библиотекарь?
Девушка робко подняла на меня глаза — всего на секунду. В ее зеленых глубинах мелькнуло что-то вроде удивления и… страха? Не того страха, что перед господином, а чего-то другого. Как будто я был не "Альфой", а… чем-то опасным и непредсказуемым. Она быстро опустила взгляд, судорожно кивая.
— Д-да… то есть… нет! Я… я Элира. Просто… люблю здесь бывать. Книги… они… тихие. — Она произнесла это так, словно книги были ее единственными друзьями в этом гремящем сталью и страстями замке.
Элира. Значит, не номер, а имя. Интересно. Я смотрел на ее опущенную голову, на дрожащие пальцы, сжимающие свитки, и чувствовал… облегчение? Смущение? И дикое любопытство. Кто она? Та самая "вторая" сестра? И если да, то как она умудрилась сохранить эту хрупкую, книжную… нормальность в этом безумном змеином гнезде?
— Книги — отличные собеседники, — сказал я осторожно, делая шаг назад, чтобы не давить. — Особенно когда другие… слишком громкие. Или слишком… уколы предлагают.