Она вздрогнула при слове "уколы" и судорожно сглотнула. Ее взгляд метнулся по сторонам, как у загнанного зверька. Это было… красноречиво. Очень.
"Ага…" — подумал я. — "Значит, про "эксперименты" Амалии она в курсе. И явно не в восторге. Очень, очень интересно…"
— Пошли. Я провожу тебя до библиотеки. — с улыбкой сказал я. — Помогу донести свитки. А там мы поговорим наедине. Хочется отдохнуть от всей этой суеты. Расслабиться. Помогу тебе…с твоими делами…
Ледяная надежда растаяла, как снег в аду. Я только и успел подумать: "Ну вот, хоть одна адекватная! Книжная! Тихая! Может, чаю попьем, о Первом Городе поговорим без угрозы кастрации?" — как ее огромные зеленые глаза стали вдруг размером с блюдца. И не от страха. От ярости. Весь ее румянец стеснения слился в одну багровую волну гнева, залившую щеки, шею, уши.
— Ты… ты хочешь меня изнасиловать?! — прошипела она так тихо и так страшно, что мурашки побежали по спине. Голос дрожал, но не от робости. От бешенства. — М-м-му…мужлан! Грязный! Озабоченный!
"Что?!" — мелькнуло в голове. — "Нет! Я же… я просто предложил помочь донести! Намекнул на спокойный разговор! НАЕДИНЕ, ЧТОБЫ СУЕТА НЕ МЕШАЛА, А НЕ ЧТОБЫ…"
Но объяснять было поздно. Мир взорвался.
ШВЫРЬ! Свитки, как разорвавшиеся гранаты, полетели во все стороны. Очки с круглыми линзами просвистели мимо моего уха и разбились о камень с жалким звоном. А потом… потом случилось нечто, от чего мой мозг на секунду завис, пытаясь перезагрузиться.
То самое мешковатое, скромное платье библиотекарши… взметнулось вверх и слетело с нее, как чешуя с разъяренной змеи! Под ним… Боже правый, что это было?! Обтягивающий латекс? Кожа? Черный, блестящий, как мокрая гадюка. И на груди — не просто декольте, а стилизованная голова Аспида, вышитая серебряными нитями, с рубиновыми глазами, которые, казалось, пылали ненавистью. По бедрам — не кожаный пояс для карандашей, а две массивные кобуры. Из которых она, с рефлекторной скоростью опытного головореза, выхватила… револьверы.
Не просто револьверы. Шедевры оружейного безумия. Рукояти в виде змеиных голов, стволы украшены чеканными змеями, ползущими к дулу. И все это было направлено на меня.
— "Ich bringe dich um, du dreckiger, geiler Mistkerl!" — заорала она чистым, безупречным с берлинским диалектом. Голос больше не дрожал. Он ревел. — "Blut wird fließen! Für den Ruhm des Matriarchats!" ("Я тебя убью, грязный, похотливый ублюдок! Кровь прольется! Во славу матриархата!")
БАМ!
Первая пуля просвистела в сантиметре от моего плеча, оставив в каменной стене аккуратную дыру и облачко пыли. Косоглазие! Спасибо тебе, врожденный дефект зрения, Старшая Сестра Элира! Ты — моя невольная спасительница!
Адреналин ударил в виски. БЕЖАТЬ!
Я рванул прочь по коридору, петляя как заяц под выстрелами. Сзади гремели апокалиптические залпы и безумная немецкая тирада:
— "Steh doch, du Feigling! Nimm deine gerechte Strafe an!" ("Стой же, трус! Прими заслуженную кару!") БАМ-БАМ! Пули цокали по стенам, сбивая факелы в искрах. — "Für die entehrte Unschuld! Für die heilige Ordnung der Schwestern!" ("За опозоренную невинность! За священный порядок сестер!") БАМ!
— ДА СКОЛЬКО У ТЕБЯ ПАТРОНОВ, БЕЗУМНАЯ КНИЖНАЯ ЧЕРВИЦА?! — орал я в ответ, ныряя за мраморную статую какого-то воинственного предка. Статуя благородно приняла пулю в задницу. — Я НИЧЕГО ТАКОГО НЕ ХОТЕЛ! Я КНИЖКИ ЛЮБЛЮ ТОЖЕ!
— "LÜGNER! VERDERBER! MÄNNLICHES GESINDEL!" ("ЛГУН! РАЗВРАТНИК! МУЖСКАЯ ШВАЛЬ!") — был ответ, сопровождаемый очередным залпом. Пуля срикошетила от шлема статуи и жужжащей пчелой пролетела над моей головой.
Я несся по замку, как ошпаренный. Служанки в ужасе шарахались в ниши, стражницы непонимающе озирались — стрельба в коридорах явно не входила в их утренний распорядок. А за мной, как торнадо в латексе и с дымящимися стволами, мчалась Старшая Дочь Элира, разнося вдребезги вазы и подсвечники, осыпая мир свинцом и немецкими проклятиями во славу матриархата.
"Что с ними не так?!" — билось в такт моему бешеному сердцу. — "Что с ними ВСЕМИ не так?! Тихая библиотекарша? Да она терминатор в юбке! Книжный червь? Да она маньячка с револьверами! И почему ОПЯТЬ НЕМЕЦКИЙ?! Это что, родной язык психоза в этом замке?!"
Я влетел в какой-то зал, увидел знакомую дверь в свои покои и, не раздумывая, рванул к ней. Сзади — еще один выстрел и истошный крик:
— "Du entkommst mir nicht! Dein Blut wird den Boden färben!" ("Ты не уйдешь! Твоя кровь окрасит пол!")
Я ворвался в комнату, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, задыхаясь. Секунда тишины. Потом — яростный удар в дверь и стволом, и чем-то тяжелым (кобурой? головой?).