Она подняла бокал в тосте. Я ответил тем же. А в голове зашипел довольный голос Аспида: "Видишь? Я же говорил. Инстинкты. Примитивные. Но как эффектно она переобулась, да? Ха! Игра становится восхитительной!"
Тишина за столом была густой, как соус на серебряном блюде. Амалия, обычно безупречная и властная, вела себя… странно. Она не смотрела мне в глаза, опустив взгляд на свою тарелку. Ела с преувеличенной аккуратностью, словно боялась уронить крошку или издавать звуки. Вилка в ее тонких пальцах казалась вдвое тяжелее. Она робко подносила крошечные кусочки дичи ко рту, словно пробуя что-то неизвестное, робко жевала, словно боясь привлечь внимание, и аккуратно глотала, напрягая горло. Питье вина тоже превратилось в церемонию: крошечные глотки, легкое покашливание, быстрый взгляд на меня — и снова в тарелку. Казалось, она уменьшилась в размерах, съежилась в своем роскошном багровом бархате. Эта новая, робкая Амалия была куда тревожнее прежней, уверенной в себе стервы.
Молчание тянулось. Только треск дров в камине и тихий звон серебра. Я ловил себя на том, что наблюдаю за ней больше, чем ем. Что с ней? Испуг? Стыд? Или какой-то… новый, изощренный план?
Наконец, она отодвинула тарелку, почти не тронутую. Встала. Движения были плавными, но без привычной кошачьей грации — скорее, осторожными.
— Лекс… — ее голос звучал тихо, почти неуверенно. — У меня… у меня есть для Вас подарок. В знак… признания. И извинения.
Она отошла в дальний угол комнаты, где стоял мольберт, накрытый темной тканью. Сняла покрывало с почти театральным жестом, хотя в ее глазах читалось не торжество, а… робкая надежда?
Я встал и подошел ближе. И остолбенел.
Картина.
Не эскиз. Не набросок. Полноценная работа. Масло? Темные, насыщенные тона, игра света и тени. Стиль… реалистичный, с легкой готической мрачностью. И сюжет…
Это был я. Яснее ясного. Мое лицо, поза, даже выражение — сосредоточенное, властное. Я стоял… обнимая Амалию. Она была изображена в своем обычном строгом платье, слегка прижавшейся ко мне, с выражением… странной смеси покорности и обожания на лице. Но самое шокирующее было в другом:
Я был абсолютно гол.
Каждая деталь была выписана с пугающей анатомической точностью. Мускулатура, тени на коже… и, конечно же, мой «друг». Который на картине выглядел так, словно отчаянно пытался сжаться, спрятаться и буквально уйти внутрь меня от смущения или ужаса. Эффект был одновременно комичный и сюрреалистично-жуткий.
— Как… — я выдохнул, ошеломленный. — Как ты успела? Меньше дня! Это же…
— Хобби, — прошептала Амалия, скромно теребя прядь белоснежных волос. Ее щеки слегка порозовели. Она явно гордилась работой. — Я… я быстро рисую. Когда есть вдохновение. И утром… после подвала… после того, как Вы… — она запнулась, не решаясь сказать «повалили меня на стол», — …мне было что запечатлеть. Вам… нравится, господин?
Я уставился на картину, потом на нее, потом снова на картину. Мой голый зад и «друг», пытающийся стать невидимкой, смотрели на меня с холста с пугающей отчетливостью.
— А почему я голый, — спросил я с ледяной вежливостью, — а ты в одежде? Несправедливо как-то.
Амалия смущенно опустила взгляд, но в уголках губ играла едва уловимая улыбка.
— Я… я бы тогда Вам не показала бы картину, — призналась она честно. — И… это подчеркивает Вашу первородную силу. Вашу… мощь. Неприкрытую. Истинную.
Я посмотрел на «мощь» на картине. На то, как она отчаянно пряталась. В голове всплыл образ Виолетты, которая, пока я был в отключке, инстинктивно прикрыла мне пах ладошкой при виде Аманды. «ДА ПОЧЕМУ ОНИ ВСЕ ЗАФИКСИРОВАНЫ НА ЭТОМ?!» — закипело внутри. — «Ах! Черт бы их всех подрал!»
— Да, мощь… чувствуется, — процедил я сквозь зубы, стараясь сохранить лицо. — Достойная работа, Амалия. Техника… впечатляет. Хотя, честно, я бы кое-какие штрихи добавил. Например, штаны. Или хотя бы фиговый листок размером с одеяло.
Но Амалия уже сияла. Моя критика явно не достигла цели. Она с гордым видом демонстративно повесила картину на видное место у камина — прямо напротив кресел. Теперь мой голый силуэт с «сжимающимся другом» и Амалия в моих объятиях стали неотъемлемой частью интерьера. Отличный фон для деловых переговоров.
— Эх… — вздохнул я, отводя взгляд от шедевра. — Ладно. О делах.
— Да, — оживилась Амалия, ее робость как рукой сняло при смене темы. Она подошла к массивному шкафу из черного дерева и вытащила кипу бумаг толщиной в добрый локоть. — Это отчеты за последний год. Графики служб стражниц. Схемы постов, ротации, логистика оружия и припасов. — Она с грохотом водрузила стопку на стол рядом со мной. — Для начала я хотела бы, чтобы Вы разобрались в устройстве нашей структуры охраны. Вникли. Может быть, внесли свои коррективы. — Она сделала паузу, и в ее голосе вновь прозвучала едва уловимая, но знакомая нотка неодобрения. — Учитывая, что первой Вы… выбрали Виолетту… — она едва заметно поморщилась, прошептав себе под нос: «…такой себе выбор…» — Вам будет полезно это знать. Чтобы понимать, чем Вы… управляете.