Я тяжело вздохнул, открывая верхнюю папку. Цифры. Имена. Графики. Расписания патрулей вокруг Аспидиума. Списки вооружения «Стальных Кобр». Отчеты о нарушениях… Это был океан бюрократии. Я начал листать, пытаясь уловить суть, чувствуя, как цифры плывут перед глазами.
И тут она подошла. Скользнула, как тень. Не спереди, а сзади. Ее руки легли на спинку моего кресла. Я почувствовал, как ее тело наклонилось, ее голова склонилась через мое плечо. Белоснежные волосы, пахнущие горьковатой полынью и чем-то дорогим, убранные за ушко, обнажили шею. Ее дыхание коснулось моей кожи. Запах духов — густой, дурманящий, опасный — ударил в нос, смешиваясь с запахом старой бумаги.
— Вот здесь, — ее шепот прозвучал прямо у моего уха, теплый и влажный. Ее палец с безупречным черным лаком тронул строчку в отчете. — …смотрите. Нестыковка в поставках арбалетных болтов на Северный бастион. Капитан третьей роты, Марго, всегда завышает запросы. Нужно урезать. И здесь… — палец скользнул ниже, почти касаясь бумаги, — …график ночных патрулей у Лесных ворот слишком редкий. После инцидента с арахнидами его нужно уплотнить. Аманда жаловалась…
Она продолжала шептать, ее губы почти касались моего уха. Каждое слово — дельное замечание, подсказка, совет. Но способ подачи… Ее близость, ее дыхание, ее запах, ее волосы, почти касающиеся моей щеки… Это была не помощь. Это была провокация. Испытание на прочность. На фоне картины с моим голым и сжавшимся «другом» это выглядело особенно издевательски.
Я сидел неподвижно, стараясь сосредоточиться на цифрах, а не на тепле ее тела за своей спиной и не на дурманящем шепоте в ухо. Перстень на пальце начал слегка вибрировать. То ли от напряжения, то ли от смеха Аспида в глубине сознания. Амалия явно играла в свою игру. И правила были все те же — опасные и двусмысленные.
Стопка бумаг казалась вдвое тяжелее под пристальным, дурманящим взглядом Амалии и ее шепотом в ухо. Я аккуратно закрыл верхнюю папку, стараясь не смотреть на висящую у камина картину со своим сжавшимся "другом".
— Я ознакомлюсь, — сказал я твердо, вставая. — И лично проведу с Виолеттой осмотр всего. Утром.
Амалия, все еще стоявшая сзади, робко коснулась кончиками пальцев моей груди сквозь ткань камзола. Ее прикосновение было легким, как паутина, но обжигающим.
— Я… я и сама могу показать, — прошептала она, ее голос вдруг стал хрипловатым, соблазнительным. — Все знаю. Каждый камень, каждую щель… — И прежде чем я успел отреагировать, ее губы коснулись мочки моего уха. Не поцелуй. Укус. Острый, болезненный, с нажимом. И следом — тихий, протяжный стон, вырвавшийся из ее горла. Такой чувственный, что по спине пробежали мурашки.
— Амалия, — я еле сдерживался, чувствуя, как волна желания накатывает вопреки воле. Голос звучал хрипло. Я повернулся к ней.
— Ах, да? — простонала она в ответ, запрокинув голову, ее глаза полуприкрылись. Она вела себя так, будто это я делал с ней что-то невероятно интимное, а не наоборот. Ее рука скользнула вниз по моему животу…
— Мое обещание стоит дорого, — я перехватил ее руку, не давая опуститься ниже. Глаза вспыхнули рубиновым предупреждением. — Я обещал Виолетте. Если хочешь… займи свою очередь. В списке. После свадьбы.
Ее лицо исказилось от обиды и ярости. Она не просто отпрянула. Она скользнула, как змея, и плюхнулась ко мне на колени, смахивая кипу драгоценных отчетов со стола на пол с грохотом. Ее роскошная грудь в багровом бархате буквально уперлась мне в лицо, перекрывая дыхание запахом полыни, духов и женской плоти.
— Я с кем вообще разговариваю?! — взорвался я, пытаясь отстраниться, но ее руки вцепились в мои волосы. — Графиня Амалия Аспидова? Или какая-то изголодавшаяся девица?!
Она чуток отстранилась, ее каре-зеленые глаза сверкнули обидой и фрустрацией. Нахмурилась.
— Это несправедливо! — выдохнула она, и в голосе зазвенели настоящие, детские слезы. — Я могу для тебя целый мир открыть! Знания! Власть! Доступ ко всему! А ты… ты заладил со своей Виолеттой! Как ребенок с новой игрушкой! Я… я…