В бальном зале стоял небольшой переполох. Конкорда пыталась всех успокоить:
— В это Лето будет большой поток энергии. Из-за этого произошёл небольшой толчок. Успокойтесь! Такое часто бывает в Лунное затмение.
— Вы сейчас такое пропустили! — с огромными глазами к ним подошёл Жюль. — Земля задрожала! Канделябры зашатались! Я думал, сейчас один из них на меня рухнет!
— У нас тоже было веселье, — пробормотала Сабрина, потирая болезненно пульсирующие виски.
Щебеча, нарядные девушки и парни медленно потянулись в сторону главного балкона, располагающего в бальном зале.
— С лесом что-то не так… Я наблюдал за ним в последнее время, туман слишком часто уходит далеко за его пределы… — говорил чей-то мужской голос.
Идя за образовавшийся толпой Сабрина прислушалась.
— Наверное, это из-за того, что стена в Иноходье слабнет… — заговорил мужчина с длинными красными волосами.
— Это Главный Советник, рядом идет! — Сабрина и Жозефина вздрогнули, когда сзади подбежала Роза.
— Где твой ухажер? — сухо спросила Жозефина.
— Он отошёл… Ему стало плохо.
— Совесть разболелась? — не оборачиваясь, спросила у неё Сабрина.
Роза не успела ответить, столкнувшись с каким-то мужчиной в красных доспехах.
— Извините.
Когда тот обернулся, по внешности и по витающий вокруг него энергии, девочки сразу поняли, что перед ними стоял демон. Сверкнув красными глазами, он белозубо улыбнулся, почему-то посмотрев на Сабрину.
Отойдя подальше, они остановились в самом конце балкона.
— Надеюсь, нас опять не будет трясти? — спросила Жозефина, будто остальные знали ответ на это ответ.
— Смотрите, сейчас начнётся! — с придыханием крикнул Жюль, указывая в небо.
Луна сверкнула голубым светом и засветила ярче. Все замерли, наблюдая за зрелищем. Зелёные, голубые, фиолетовые нити, словно сверкающие змейки, летали, переплетаясь около земли. Раздались восхищённые возгласы.
Краем глаза Сабрина заметила, как из леса на них надвигался чёрный туман. Это тоже часть представления в храме или она опять начинает сходить с ума?
Жозефина рядом с ней медленно приложила руку ко лбу, а затем мешком рухнула на пол.
Перепуганная Роза склонилась над сестрой, пытаясь привести её в чувства. Сабрина тоже хотела к ним подойти, но резкая боль в висках заставила её замереть на месте. Перед глазами всё растекалось, тело плохо слушалось. Медленно оседая на пол, Сабрина запоздало поняла, что теряет сознание…
Глава 2. Отголоски прошлого
18 ноября 1941 года. Франция.
В небе глухо громыхнуло. Соня, прижимая этюдник к груди, стремглав бежала по полю. Через водяную завесу дождя появились первые силуэты каменных домов.
Спасаясь от небесных осадков, Соня встала за небольшой навес одного из домов.
Мокрое платье неприятно липло к телу. Было холодно. По коже пробежала волна мурашек.
Было бы правильно подождать под навесом, когда дождь не утихнет, но на дворе стояла поздняя ночь. Наверняка все уже волнуются, и старший брат уже давно пошёл её искать.
Глубоко вздохнув ночной воздух, пропитанный сыростью, перед тем, как продолжить свой путь, Соня ринулась бежать, но сразу же врезалась в кого-то.
Девушка выронила этюдник из рук. От удара об землю тот раскрылся, высыпав на землю половину своего содержимого.
— Прошу прощения. Я вас не заметила, — то ли от холода, то ли от страха сипло прошептала Соня, кротко поклонившись.
Перед ней стоял юноша, по виду не слишком старше её. Но не это напугало Соню, а его форма. Серые брюки и китель, поверх которых была накинута чёрная двубортная шинель нараспашку. На фуражке поблескивал орёл с распростертыми крыльями. Но самое главное — ярко-алая нарукавная повязка с чёрной свастикой, явно указывающая на то, что перед ней стоит один из солдат Третьего рейха.
Опустившись вниз, Соня быстро собрала выпавшие краски и кисточки.
В её этюднике всегда царил порядок, но сейчас инструменты лежали с такой небрежностью, что тот не смог до конца закрыться, отчего Соне пришлось придерживать его обеими руками, чтобы ничего не высыпалось по дороге.
Оказывается, солдат тоже нагнулся одновременно с ней, то ли помочь, то ли что-то сказать, но когда девушка быстро справилась сама, не попытался заговорить с ней, что не могло ни обрадовать Соню.