— Но ведь… ведь то ружье так и хранится в Скотленд-Ярде?
— Разумеется. А мы воспользовались винтовкой Толстопятова — это такой не менее гениальный оружейник-самоучка из Тулы. Он пошел другим путем, нежели фон Хердер: его винтовка представляет собой усовершенствование почти забытого ныне «ветряного ружья — WindbЭchse» тирольца Жирардони, со сменным баллоном сжатого воздуха в прикладе. В России сейчас, насколько мне известно, «толстопятовки» приняты на вооружение тамошних коммандос. Его Величество привез опытный образец этого оружия из своего визита к русским союзникам в 1908-м, ну а потом оно возьми — да и затеряйся, такие дела…
— А где оно сейчас?
— Покоится на илистом дне Темзы, под Вестминстерским мостом. Небрежно сброшенное туда из проезжавшего по мосту одноместного экипажа, примерно через полторы минуты после инцидента на набережной Виктории, в разгар суеты и неразберихи на месте преступления.
— А если бы всё же кто-то из свидетелей обратил внимание на тот плюх, и водолазы отыскали бы сброшенный ствол?
— Ну, тогда они долго искали бы в том деле «русский след» — такой же прошлогодний снег, как и «снайпер с Биг-Бена»…
— Постойте-постойте, Холмс! — сообразил вдруг Ватсон. — Но ведь вы в это время были уже под арестом…
— Ну да: идеальное алиби. Должен вам заметить, что спланировать собственный арест на строго определенное время весьма непростая задача. К счастью, лорд Уилмор — тогдашний шеф Секретной службы — славен был именно такой вот своей пунктуальностью.
— Но тогда… Кто же тогда правил тем одноместным экипажем??
Холмс лишь красноречиво развел руками.
— Нет! — отпрянул Ватсон. — Нет и нет!! Этого не может быть! Какая там ни будь «беспощадность к врагам своей страны и своего народа»!..
— Дорогой мой Ватсон, — укоризненно воззрился на него Холмс, — у вас всё же излишне богатое воображение!
— Но тогда…
— Что — тогда?
— Но ведь это тоже невозможно! — хоть и по другим причинам…
— Отбросьте всё невозможное, и то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни оказался, — напомнил Холмс. — Вообще-то отваги и решительности моему покойному брату было не занимать, а соперничать в навыках снайперской стрельбы с полковником Мораном от него совершенно не требовалось. Только лишь подгадать момент выстрела под те семь ударов Биг-Бена.
— Ну хорошо, ну ладно, — постановил Ватсон. — Так быть могло, согласен. А теперь ответьте правду, Холмс. Вы его застрелили, этого странного графа?
— Натурально. Как же его не застрелить? Его обязательно надо застрелить.
— За то, что тот слишком уж артистично изображал из себя вампира?
— Не «за то что», а «потому что». Потому что он и был вампиром.
— Холмс, я серьезно!
Великий сыщик взглянул на друга в упор:
— Ватсон, мое нынешнее положение совершенно не располагает к дешевым розыгрышам.
— Нет, нет, подождите, — доктор замахал руками. — Ну да, потом ходили всякие слухи, даже и в газеты попадало, будто граф проводил какие-то мрачные ритуалы… При луне, из золотых чаш, что-то они там пили. Ну, может даже и кровь, может даже и человеческую — я и это готов допустить… Господи, да у них же там, на тех его «Пятничных вечерах», декадент на декаденте — обычная их театральщина! Я-то думал, граф крупный шпион…
— Будь он шпионом, — саркастически фыркнул Холмс, — дело б не стоило и выеденного яйца. Для европейского аристократа шпионаж — пустяки, дело житейское, самый обычный способ поправить расстроенные финансовые дела; Майкрофт бы с ним просто договорился по деньгам — и дело с концом. Нет, дорогой Ватсон, какой там шпионаж! Тут дело фантастическое, страшное…
— Я отказываюсь верить своим ушам, Холмс, — озадаченно покачал головою доктор. — Вы, образованный и рационально мыслящий человек двадцатого века, всерьез говорите о существовании — ВАМПИРОВ?
— Видите ли, Ватсон… Есть некоторое количество твердо установленных медицинских фактов, не укладывающихся в наши привычные представления. И именно рационально мыслящий человек не вправе отмахиваться от такого рода неувязочек ради сохранения своего душевного комфорта… Например, вам, как медику, наверняка известна мрачная история Арнольда Паоле.