Ситуация оставалась практически неизменной: Израиль не ориентировался в своей внешней политике на Россию, а почти исключительно на США, коспонсорская роль России в ближневосточном урегулировании была такой же фикцией, как и само это урегулирование, никто в Израиле к этой чисто декларативной роли России всерьез не относился. Так, посол А.Е. Бовин рассказывал, что, даже принимая первых лиц российского МИДа, премьер-министр Израиля И. Рабин «впрок толковал о том, как важно России не портить отношения с Америкой, согласовывать с нею свои коспонсорские шаги» [59] . Представляется, что всю гамму существовавших между политическими элитами двух государств противоречий можно в несколько упрощенной форме свести к шести основным проблемам, из которых три больше волновали представителей Израиля, две – России, а одна (наиболее расплывчатая, впрочем) была общей для представителей истеблишмента двух стран.
Во-первых, в Израиле не могли понять и принять тот факт, что Россия не только не включила «Хизбаллу» и ХАМАС в список террористических организаций [60] (в США и Канаде, например, обе эти организации в такие списки включены), но и дважды – в марте 2006 года и в начале марта 2007 года – принимала делегацию лидеров ХАМАСа на очень высоком уровне. Оба раза делегацию возглавлял Халед Машаль – злейший враг еврейского государства, переживший в 1997 году неудачную попытку покушения со стороны «Моссада», – и это, естественно, в Израиле никто не воспринял положительно. В феврале 2006 года министр обороны Сергей Иванов отметил, что рано или поздно всему мировому сообществу придется начать диалог с ХАМАСом. «Многих, если не сказать подавляющее большинство государств мира, не устраивают некоторые аспекты идеологии движения ХАМАС. Но рано или поздно многие начнут поддерживать контакты с ХАМАСом хотя бы для того, чтобы не через журналистов, не через мегафон, а в спокойной обстановке разъяснить руководству этого движения, как то или иное государство относится к урегулированию ближневосточной проблемы», – сказал министр обороны [61] . Министр иностранных дел Сергей Лавров подчеркнул, что «в условиях, когда это движение победило на палестинских выборах, признанных всеми как свободные и демократические, политика международного сообщества в ближневосточном урегулировании без инициатив, подобных российской, рискует зайти в тупик, а решения квартета международных посредников – остаться на бумаге» [62] . С одной стороны, приглашение лидеров ХАМАСа в российскую столицу было попыткой утвердить свою, более независимую роль на Ближнем Востоке, с другой – в случае успеха этой миссии перед Москвой открывались перспективы укрепления своего влияния среди палестинцев и в арабских странах в целом; Россией могло двигать и желание стать более важным партнером для Израиля и повысить свой имидж в его глазах (что стало бы возможным, если бы России удалось бы убедить ХАМАС признать еврейское государство) [63] . При этом израильское руководство выражало крайнюю озабоченность этим шагом, называя идею Москвы ошибочной. Будучи в Москве в июле 2006 года, тогдашняя министр иностранных дел Израиля Ципи Ливни жестко отмечала: «Израиль не заинтересован в переговорах с ХАМАСом и не ищет для этого посредников. Израиль не ведет переговоры с террористами. Россия, наверное, это прекрасно может понять» [64] .
Второй визит делегации ХАМАСа в Москву в Израиле не могли принять даже самые большие друзья России. Если в марте 2006 года, спустя два месяца после победы ХАМАСа на выборах в Законодательное собрание ПНА, еще могла быть надежда, что российская дипломатия может способствовать смягчению непримиримой позиции исламских радикалов в отношении Государства Израиль, то в марте 2007 года таких надежд уже не питал никто. Российские дипломаты обусловили согласие президента В.В. Путина на встречу с делегацией ХАМАСа публичной декларацией последних о согласии с легитимностью существования еврейского государства или о готовности признать соглашения, заключенные между ООП (а затем – ПНА) и Израилем. Халед Машаль и его соратники предпочли отказаться от встречи с В.В. Путиным, не отступив ни в чем от своей непримиримой позиции. Однако ни усилия заместителя министра иностранных дел России Александра Салтанова, ни переговоры с министром Сергеем Лавровым не смогли убедить лидера ХАМАСа сделать шаг навстречу России. «Если положение одного израильского солдата представляет собой такое давление на израильское руководство и на весь Израиль, то палестинский народ страдает еще больше от наличия одиннадцати тысяч заключенных в израильских тюрьмах», – упрямо отметил Халед Машаль. Как верно отметил обозреватель газеты «Коммерсант» Александр Реутов, «в итоге России снова не удалось продемонстрировать Западу, зачем нужен “диалог с террористами”» [65] . Оба визита в Москву представителей ХАМАСа не привели ни к каким сдвигам в ближневосточном переговорном процессе, повлияв, причем негативно, на отношения Израиля с Россией в значительно большей мере, чем на отношения Израиля с ПНА.