Тем более, как показалось российскому императору, он нашел наконец человека, способного его собственный отвлеченный либерализм сделать конкретным.
«Французский агент» Михаил Сперанский
Для российского лидера, решившегося на преобразования в столь огромной стране, найти достаточное количество толковых помощников всегда оказывалось одной из сложнейших проблем. Даже Петру Великому, обладавшему особым даром отыскивать таланты и оставившему после себя целый выводок своих последователей – «птенцов гнезда Петрова», – и тому постоянно не хватало людей умных, энергичных и образованных, не говоря уже порядочных. То, что ему до конца дней пришлось как на главного своего помощника опираться на безграмотного Меншикова, известного своим казнокрадством, говорит о многом.
Катастрофической нехваткой собственных кадров большей частью объясняется постоянное и широкое присутствие иностранцев в России практически при всех режимах. Так было и в «бироновские» времена Анны Иоанновны, но так было и в «национально-патриотические» времена Елизаветы Петровны. Екатерина II в самом ближнем своем окружении действительно предпочитала держать коренных русских, но уже в соседнем от императорского будуара коридоре легко обнаруживался наемный иностранец.
Несмотря на появление ряда крупных учебных заведений и на то, что собственные национальные кадры во многих отраслях уже твердо занимали доминирующие позиции, коренным образом ситуация не изменилась и к XIX веку. Россия по-прежнему испытывала хронический голод на таланты. Все еще не хватало школ и университетов, их выпускники просто растворялись на огромных русских просторах. Здесь потерялись бы, наверное, лучшие специалисты из нескольких европейских стран, вместе взятых. Но у этой острейшей проблемы имелись и иные причины, на что обращали внимание многие думающие русские люди того времени.
Поэт, журналист и общественный деятель Иван Аксаков в 1863 году с горечью писал:
Требование на ум! А где его взять? Занять? Но мы и без того уже постоянно живем чужим умом, и легкость, с которою производился этот заем, – одна из причин нашего собственного скудоумия. Мы долго жили чужим умом и платили за это дорогими процентами – нашей честью, нашей духовною независимостью, нашею нравственною самостоятельностью… Конечно, Россия не без умных людей, но количество их ничтожно в сравнении с потребностью в умных людях, предъявляемой всеми отраслями управления. Если бы дело шло только о войне, то, конечно, можно было бы обойтись одним пожертвованием жизни и достояния, но теперь, как нарочно, ни жизни, ни достояния не требуется, а требуется только ум, ум и ум, и на это-то требование и сверху и снизу и со всех сторон слышится одно: «людей нет, безлюдье!»
Пытаясь понять причину этого «безлюдья» при безусловной талантливости русского народа, Аксаков приходит к выводу о «ненародности, искусственности» образованной среды российского общества, его оторванности от национальных корней. Если на Западе, делает он вывод, общество устроено таким образом, что поднимает ум наверх, а потому элита умнее низов, то в России уже который век низы умнее правящей элиты, поскольку она не подпитывается в достаточной степени талантами и жизненными силами народа. Наоборот, поднимаясь наверх, «творческая сила, – пишет Аксаков, – развиваясь, слабеет и оскудевает».
Продолжая мысль Аксакова, можно сказать, что Россия слишком долго жила надеждой на чудо – появление новых Ломоносовых, способных не только самостоятельно выучиться, но и пробиться наверх, в то время как на Западе процесс «золотодобычи», то есть поиска талантов, давно уже пытались поставить на «промышленную основу».
Кстати, само слово «самородок» – а именно так называют в России талантливых людей из низов, добившихся успеха вопреки системе, – в самой своей основе подразумевает не только драгоценный талант, но и редкость подобного «природного обособления». Самородок – это не россыпь, а потому только подчеркивает безлюдье, о котором пишет Аксаков. В результате России и приходилось столь часто прибегать к западным займам. А Запад одаривал Россию и истинными талантами, и горами отработанной, пустой человеческой руды.
Но издавна существовала в России и еще одна проблема: неумение толково, то есть в полной мере, использовать даже случайно найденный самородок. Судьба Михаила Сперанского тому пример.