На предложения Сперанского император, как главный заказчик проекта, реагировал по-разному, в чем-то с ним соглашаясь, а в чем-то нет, то есть изначально разрушал общий замысел реформатора. Соглашаясь, например, с мыслью Сперанского о необходимости точно выбрать момент начала реформ, император расходился с ним в оценке конкретной исторической ситуации. Александр больше боялся забежать вперед, чем опоздать. Его не убеждали даже апокалиптические предсказания Сперанского, который пытался воздействовать не столько уже на разум государя, сколько на его эмоции. Если Александр не решится пойти на реформы, писал императору Сперанский, то он может вызвать «бурю народных страстей»:
Произвол и анархия будут казаться единственными средствами получить свободу… Падение сего колосса [империи] не может не быть ужасающим. Реки, текущие кровью виновных и невинных жертв, понесут будущим поколениям память об этом событии.
Зная, что произошло в дальнейшем, можно сказать, что предсказания Сперанского относительно того, что медлить с реформами в России крайне опасно, сбылись. И даже дважды. Многое из истории падения Российской империи в 1917 году и последовавшей затем Гражданской войны соответствует апокалиптическим картинам, нарисованным Сперанским. Падение советской империи, к счастью, не сопровождалось «реками крови», но и оно имеет свой собственный мартиролог.
Вместе с тем вопрос о выборе приемлемого для начала глубоких реформ момента столь сложен и неоднозначен, что было бы неверно упрощенно упрекать Александра I в нерешительности, а из Сперанского делать радикала, каким он на самом деле никогда не был. Тот же Сперанский в своих рассуждениях не исключал, что между подготовкой конституции и ее обнародованием может пройти полстолетия, в ходе которых власть должна постепенно готовить общество к столь важному шагу.
Легко заметить, насколько изменились в сторону большего консерватизма многие первоначальные оценки Сперанского. Поздний Сперанский не отказался от своих основных идей, но стал осторожнее в рекомендациях. В какой степени это диктовалось горьким личным опытом и конъюнктурой, а в какой более взвешенным и трезвым под старость взглядом на жизнь, сказать сложно.
Общий план преобразований Сперанский подготовил очень быстро, практически за год. Работа началась в конце 1808 года, а закончилась в октябре 1809 года. Коротко и емко этот план изложил Ключевский:
Сперанский заплатил в своем плане щедрую дань политическим идеям XVIII века о воле народа как истинном источнике власти… План его излагал основания уравнения русских сословий пред законом и новое устройство управления: крестьяне получали свободу без земли, управление составлялось из тройного рода учреждений – законодательных, исполнительных и судебных. Все эти учреждения сверху донизу… имели выборный характер. Во главе этого здания стоят три учреждения: законодательное – Государственная дума, состоящая из депутатов всех сословий, исполнительное – министерства, ответственные перед Думой, и судебное – Сенат. Деятельность этих трех высших учреждений объединяется Государственным советом, состоящим из представителей аристократии…
Ключевский заключает: «Это была политическая мечта, разом озарившая два лучших светлых ума в России». То есть Сперанского и Александра I.
Реализовалась эта мечта вопреки пожеланию Сперанского не целиком, а отдельными частями и в разное время.
Сослужил своей стране Сперанский и еще одну службу, хотя сами русские по достоинству ее до сих пор не оценили. В годы нашествия Наполеона реформатор находился уже в ссылке, а потому мало кто догадывается о том немалом вкладе, что внес Сперанский в победу над французами. Просто свои баталии он начал раньше других и воевал не на поле боя, а за письменным столом, приводя в порядок вконец расшатанные российские финансы.
К 1810 году главной проблемой для императора Александра I стало найти министра финансов, поскольку от должности отказывались все. И было из-за чего. С одной стороны, неумелое управление, а с другой – ряд войн и невыгодная российской экономике континентальная блокада Англии, навязанная Наполеоном, привели к тому, что государственный долг России достиг катастрофической черты. Бюджет на 1810 год вскрыл, что страна имеет 125 миллионов дохода, 230 миллионов расхода, 577 миллионов долга и ни малейшего резерва или хотя бы идеи, как получить дополнительный доход. Если учесть, что на политическом горизонте все отчетливее просматривалась полномасштабная война с наполеоновской Францией, а государству не хватало денег, чтобы прокормить армию, понятно, что ситуация являлась катастрофической.