Больше всего шансов включить территорию полуострова в границы Украины имел гетман П. Скоропадский с его позицией и принципиальной линией его правительства в 1918 г. Даже в условиях германской оккупации полуострова удалось добиться соглашения с местным, пусть марионеточным, правительством о вхождении Крыма в состав Украинской Державы, объединение на правах территориальной автономной единицы с Украиной. Этот вариант был поддержан и Германией, однако ее поражение в войне, ноябрьская революция (1918), эвакуация войск из Украины и Крыма не позволили воплотить достигнутое соглашение в жизнь.
Попав в зону власти Белого движения, поддержанного Антантой, с его планами возрождения единой и неделимой России, в которой абсолютно исключалась любая форма государственности в Украине и в Крыму (органы регионального администрирования, управления, конечно же, не в счет), даже мечтать о каком-то альянсе было невозможно.
Разногласия между лидерами Украины и добровольческими силами, вынужденно превратившими Крым в свою основную базу с конца 1919 г., оказались настолько непреодолимыми, что не было достигнуто никакого соглашения даже перед лицом неотвратимого разгрома поодиночке как армии УНР, так и Вооруженных сил Юга России.
Ввиду господства в Крыму деникинцев и врангелевцев, начавшая восстанавливаться и укрепляться с конца 1919 г. Советская Украина была лишена любых возможностей иметь отношения (кроме нелегальной помощи подпольщикам, партизанам) с жителями полуострова, имевшимися там структурами до конца 1920 г.
При подготовке и создании Крымской Автономной Социалистической Советской Республики в составе РСФСР в 1921 г. отдельно вопрос о взаимоотношениях с УССР не подымался, а как бы органично включался в реализацию идеи и контекст широкого объединительного движения, увенчавшегося образованием Союза Советских Социалистических Республик.
Можно выразить субъективное мнение о том, что лица, причастные к решению вопроса о статусе Крыма, в первую очередь, партийное и советское руководство в Москве, сознавали весь груз возложенной на них исторической ответственности, искренне стремились создать максимально пригодную для всех и на все случаи жизни формулу государственного статуса полуострова. Однако и доставшаяся им проблема со множеством непредсказуемых вариантов развития событий, и недостаток опыта в общественном, государственном управлении (ему просто неоткуда было еще к тому времени взяться в большом объеме), особенно в сверхсложной сфере межнациональных отношений, вполне вероятных военных угроз в потенциально одном из наиболее конфликтогенных регионов, и многое другое, скорее всего, позволяли более или менее надежно определиться только с главным направлением достижения желаемого результата, а именно оптимального вовлечения и жителей полуострова, и их соседей в мирный созидательный труд, осуществление назревших преобразований, представлявшихся несомненно прогрессивными и во всех отношениях справедливыми. Те же вопросы, которые бы вставали в ходе практики (а то, что они неизбежны, хорошо понималось и осознавалось), предполагалось решать по мере их возникновения и актуализации.
Думается, что даже найти ту условную грань, которая отделяла бы исходные, базовые принципы решения «крымской проблемы» от порождаемых позднее новыми обстоятельствами задач в силу их естественной нераздельности, в большинстве случаев было или крайне сложно, или же вообще невозможно.
Это вовсе не означает стремления настаивать на том, что как принятые в 1921–1922 гг. решения были «непогрешимыми», правильными на всю историческую перспективу, так и несколько более поздняя их корректировка, а то и трансформации были безупречными и безошибочными, не оставляли почвы для сомнений и даже проявления общественного недовольства. Иначе бы не возникло и причин для тех коллизий, которые в будущем привели, в частности, к осложнению отношений в треугольнике Россия – Украина – Крым. А один из несомненно конструктивных способов понять истоки, природу, сущность, характер имеющихся, а главное – возможных последствий на обозначенном срезе попробовать последовательно проанализировать, объективно оценить все, что происходило после 1921–1922 гг., используя подход, который применен в настоящем издании.