Ее глаза встретились с глазами мужа, зрачки шаутбенахта холодно блеснули и погасли. Маргрет отвернулась.
- Мы слушаем вас, фру! - сказал Джеймс.
- И этот маскарад! - воскликнула Маргрет. - Зачем он? Шаутбенахт и офицеры флота его величества короля должны быть при шпагах, тогда только они произведут должное впечатление на русских мужиков, а так, господа, вы просто смешны. Посмотрите на себя, полковник Джеймс! На кого вы похожи в одежде негоцианта?
Полковник обдернул на себе кафтан, сказал мягко:
- Фру несомненно права. Мы еще ничего не сделали, но русские уже видели нас и безнаказанно ушли с острова, чтобы предупредить своих...
- Мне неясно, однако, существо вашей мысли, Маргрет, - произнес адмирал. - Я понимаю, что вы устали от путешествия и испытываете желание как можно скорее ступить на твердую землю города Архангельска, но что же именно вы советуете?
В голосе супруга фру Юленшерна уловила многозначительные нотки и на мгновение смешалась.
- Ах, не все ли равно! - уклончиво ответила она. - Здесь все будут поступать по-своему, я же знаю. Вы будете вешать, стрелять, опять вешать! Потом ваш профос придумает новую пытку. Может быть, вы и правы, - я, разумеется, ничего не могу вам посоветовать...
В ее голосе послышались слезы.
- Несомненно, фру переутомлена путешествием, - со вздохом сказал Джеймс.
- Фру желает поскорее попасть в Архангельск! - деревянным голосом заметил Юленшерна.
Дверь отворилась, флаг-офицер доложил, что с берега прибыл дель Роблес. Испанец вошел сконфуженный, рот, подбородок и шея у него были завязаны окровавленной тряпкой.
- Ну? - спросил Юленшерна.
- Плохо, гере шаутбенахт! - прошамкал дель Роблес.
- Что плохо, черт бы вас побрал?
- Они разорвали мне рот! - донеслось из-под тряпки.
Фру Юленшерна с отвращением повела плечами, ушла за перегородку. Тотчас же стало слышно, как она напевает там: "Помпе, верный слуга короля..."
- Они засели в пещере... - бормотал испанец. - Это дьяволы, а не люди, гере шаутбенахт. Мы не знали, что пещера имеет другой выход. И когда пули и порох у них иссякли, они стали бить нас камнями. Но это еще не горе, горе в том, что их там очень много. Там скрываются не только беглецы, осужденные к повешению, там скрываются еще какие-то твари... О, господь милосердный, не знаю, есть ли мертвецы среди них, но мы потеряли четырех хороших матросов...
- Четырех! - воскликнул шаутбенахт.
- Четырех! - подтвердил боцман.
- Еще не начав дела, мы потеряли столько людей! - сказал полковник Джеймс. - Это очень скверно, боцман...
- Среди команд пойдут всякие слухи! - вздохнул лейтенант Морат. - Это очень опасно...
- Вы можете идти, лейтенант! - сказал Юленшерна. - Я вас не задерживаю...
Морат ушел.
- Мы потеряли четырех, - виноватым голосом шамкал дель Роблес. - Но разве мы могли предотвратить несчастье? Когда они вышли нам в тыл, некоторые из нас потеряли присутствие духа, и случилось так, что рыбаки овладели двумя ножами и мушкетом...
- Без пороха и без пуль? - спросил Джеймс.
- Нет, этот мушкет был заряжен...
- Удивительное совпадение! - сказала из-за перегородки фру Юленшерна.
У дель Роблеса злобно блеснули зрачки, фру Юленшерна вышла из спальни, спросила насмешливо:
- Чем же это кончилось?
Боцман молчал потупившись.
- Убирайтесь вон! - сказал шаутбенахт.
- Я отправлюсь на остров сам! - сказал полковник Джеймс. Действительно, фру права. Мы делаемся смешными...
Шаутбенахт круто повернулся к полковнику, сказал ядовито:
- Вам следовало сделать это несколько раньше. Неужели вы думаете, что они настолько глупы - сидят и дожидаются нового отряда? По ту сторону пролива - становище, из становища, конечно, пришлют за ними лодку...
- Да, но становище безлюдно! - возразил Джеймс.
- Для нас, пора понять, что только для нас...
Юленшерна откинулся на спинку кресла, заговорил резко:
- Пусть сюда приведут рыбаков, пойманных лейтенантом Моратом. Мы будем говорить с ними иначе, чем говорили до сих пор. Пусть будет накрыт стол, примем их как гостей, черт бы побрал этих упрямцев. Мы будем их уговаривать, мы будем с ними пить, а если я слишком устану, то вместо меня продолжать беседу будете вы, гере Джеймс. Офицеры пусть играют на лютнях, а фру Маргрет, быть может, нам споет. Почему бы ей не спеть, ведь она споет, чтобы попасть в Архангельск. Не правда ли, Маргрет?
Фру Юленшерна не ответила: адмирал становился несдержанным. Впрочем, она его извиняла - поход был нелегким.
- Не более чем через час здесь соберется все лучшее общество эскадры! - сказал шаутбенахт, поднимаясь. - Мне надо отдохнуть. Я чувствую себя не слишком хорошо...
Оставшись одна, фру Маргрет позвонила в колокольчик и велела Якобу накрыть к ужину. Якоб ушел. Камеристка-негритянка принесла черное платье с жемчужным шитьем. Одеваясь, фру говорила:
- Бог мой, какая скука. На редкость скучно! Все эти офицеры - грубияны и пьяницы, от них решительно нечего ждать. Дать им волю - они только бы и делали, что пили. А полковник Джеймс просто старая развалина. Он красит щеки и чернит брови. К тому же он, кажется, еще и трусоват...
Камеристка нечаянно слишком сильно затянула шнурок корсажа, фру Юленшерна ущипнула ее розовыми ногтями, сказала капризно:
- Туго!
В дверь постучали.
- Кто это? - спросила Маргрет.
- Это мы, рабы фру Юленшерны! - произнес голос артиллериста Пломгрэна.
- Разве уже миновал целый час? - спросила фру Маргрет.
- Для меня миновал год! - воскликнул из-за двери артиллерист.
- Более, чем год! - подтвердил Морат.
- Прошло целое столетие! - голосом умирающего произнес галантный Бремс.
Одевшись, она позволила войти. Они поклонились очень низко и сели у клавесина - настраивать свои лютни. Фру Юленшерна у зеркала надевала браслеты.
- Что мы сегодня празднуем? - шепотом спросил Улоф Бремс.
- Вероятно, мы будем поминать тех четырех матросов! - также шепотом ответил Пломгрэн. - А может быть, и себя самих... Наши дела идут не слишком хорошо...