Несмотря на идеалистические представления о ходе исторического процесса, декабристы внесли в историческую науку революционную страсть борцов с социальной и политической несправедливостью, которая помогла им избавиться от непомерной идеализации царизма, господствовавшей до них в русской историографии.
В середине XIX в. складывалась так называемая юридическая, или государственная, школа историков (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев и др.), представлявшая собой либерально-буржуазное направление в исторической науке. Отстаивая тезис о закономерном ходе исторического процесса, С. М. Соловьев рассматривал историю России конца XV — начала XVI в. как время перехода родовых отношений между князьями в государственные. Борьба старого порядка с новым, начавшаяся при Иване III, продолжалась при Василии и завершилась при Иване Грозном. В деятельности же самого Василия III С. М. Соловьев отмечал «необыкновенное постоянство, твердость в достижении раз предположенной цели, терпение, с каким он истощал все средства при достижении цели, важность которой он признал». В целом же у Василия III С. М. Соловьев вслед за Карамзиным не видел ничего существенно нового по сравнению с княжением его отца, только «Василий не был так счастлив, как Иоанн»[53].
Основной комплекс летописных источников и посольских дел у С. М. Соловьева не превышал то, что было известно Н. М. Карамзину. Шире привлечены были им актовые материалы, опубликованные в 30-х — начале 50-х годов XIX в. (Акты Западной России, Акты Археографической экспедиции, Акты исторические, Дополнения к Актам историческим, Акты юридические, Пискарев. Грамоты Рязанского края), памятники публицистики (сочинения Максима Грека, Вассиана Патрикеева). В этом сказывался интерес ученого к проблемам внутренней истории России.
С критикой построений С. М. Соловьева выступил в 50-е годы XIX в. идеолог славянофилов К. С. Аксаков. Концепция Аксакова сводилась к резкому противопоставлению русского исторического процесса западноевропейскому. Особенность русской истории Аксаков видел в том, что в основании Русского государства лежали «добровольность, свобода и мир», тогда как западное государство основывалось на «насилии, рабстве и вражде». «Взаимная доверенность» земли и государства — вот, по К. С. Аксакову, основа русской истории. Устанавливая этапы русской истории по столицам государства, К. С. Аксаков третьим периодом считал Московскую Русь, когда «общины или города соединяются в одно целое». В это время «государство крепнет, опираясь на земское чувство единства всея Руси»[54]. Идеалистическая схема К. С. Аксакова носила статический характер, т. е. по существу была лишена всякого историзма. Вместе с тем Аксаков верно подметил и слабость «Истории России» С. М. Соловьева, которая сводила исторический процесс к деяниям князей и царей. Призывая изучать судьбы народа, быт страны, К. С. Аксаков и другие историки славянофильского направления стимулировали исследование важных сторон исторического процесса.
История России первой трети XVI в. не принадлежала к числу тех, которые привлекали к себе внимание революционеров-демократов. Ее они рассматривали только в связи с общим освещением проблемы становления самодержавия в России. Так, В. Г. Белинский время правления Василия III не выделял из общей характеристики периода утверждения российского самодержавия. Его интересовали в первую очередь личности двух Иванов — Ивана III и его грозного внука. Он писал: «Падение уделов, укрепление самодержавия, государственные формы, нравы, обычаи, сделавшиеся status quo, — вот содержание русской истории от Иоанна III до периода междуцарствия». Падение уделов и становление самодержавия — вот, по мнению В. Г. Белинского, альфа и омега того «великого переворота», который совершился в конце XV — начале XVI в.[55]Его привлекала «идея самодержавного единства Московского царства, в лице Иоанна III торжествовавшая над умирающей удельной системой». Будучи, таким образом, близким по взглядам к С. М. Соловьеву, В. Г. Белинский положительно оценивал не само по себе самодержавие, а то, что оно принесло с собой цивилизацию («с Ивана III развивалась полувосточная цивилизация Московского царства»)[56].