По сути дела, организация эта была предтечей нынешнего Европейского Союза, некоей попыткой создать – только от имени не суверенных наций, а просто суверенов – наднациональный орган (без явного гегемона), который обеспечивал бы континенту мир без войн и порядок без революций с их гильотинами и беззаконными переделами собственности. Суть договора заключалась в том, что все подписанты являются гарантами порядка, обязываются совместно (или кому ближе) подавлять попытки изменения государственного строя насильственным путем и решать спорные вопросы без войны, переговорами и арбитражем. Несколько лет так оно и было. В частности, «революционные» вспышки в Испании, Пьемонте и Неаполе были подавлены, соответственно, французами и австрийцами. Подавлены с беспощадной, так сказать, азиатской жестокостью. И никто никого при этом почему-то «жандармом Европы» не обозвал. Напротив, рукоплескали. Россия к этим акциям никакого отношения не имела. Более того, когда в 1821 году в православных Дунайских княжествах началось очень серьезное восстание против Турции, а русский генерал Ипсиланти (по собственной инициативе) начал восстание за освобождение Греции, Россия не просто не поддержала эти движения, а приняла жесткие меры по нейтрализации «этеристов». Хотя, с политической точки зрения, поддержать румын и – особенно – греков ей было не просто выгодно, но очень выгодно, а формально препятствий не было (Османская Империя пакта не подписывала), Россия не считала возможным действовать вопреки договору.
«Цивилизованные», однако, такой щепетильностью не страдали. Пока Николай, вопреки своей и Империи пользе, отвергая многочисленные просьбы греков и румын о помощи, гарантировал Турции невмешательство Европы в ее дела, Европа, поправ всяческие договоры, решала свои вопросы. Австрия, угрожая войной, выдавила из Стамбула преференции в Дунайских княжествах, а Англия, пользуясь глупой принципиальностью России, «перехватила» на себя греков, начав аккуратно спонсировать их восстание. В итоге когда Греция все-таки стала независимой, она ориентировалась уже не на Россию, а на Англию, а лидеры пророссийской партии были просто и без затей перебиты – как показывают исследования, не без английского влияния. Более того. В 1830-м произошло сразу несколько событий. В июле во Франции случился бунт, поставивший точку на династии Бурбонов, а в конце августа бельгийские сепаратисты отделились от Нидерландов. Это были вопиющие нарушения принципов Священного Союза. Но отреагировала соответственно только Россия (знаменитое: «Господа, седлайте коней, во Франции революция»). Для Европы, как выяснилось, выгода опять оказалась важнее подписанных договоров. Луи-Филипп быстро убедил Лондон, что готов вести Францию в британском фарватере (хотя не исключено, что они его к власти и привели), а бельгийцы согласились принять в качестве короля английскую кандидатуру (хотя, опять же, возможно, они интригу и затеяли). После чего переворот во Франции как бы перестал считаться переворотом, а Нидерландскому королевству (одному из подписантов Священного Союза) Лондон и Париж не просто предложили заткнуться, но и помогли бельгийцам (англичане финансами, а французы войсками) утвердить свой новый статус. В итоге Россия не стала лезть в пекло вообще уже непонятно ради чего, а англичан и французов, кроивших по своему усмотрению те границы, нерушимость которых они как бы обязались защищать, никто не назвал «жандармами Европы».