Столбовой
отец мой
дворянин.
Кожа на руках моих
тонка…
Представляете, никаких мозолей, и он этим вроде бы даже хвастается. А вот от Михалковых, Юровских, Якубовских и множества других таковских, которые раньше совали нам в нос свои мозолистые руки, теперь, когда им лет шестьдесят- семьдесят, мы вдруг услышали, что они дворяне из дворян. Проснулись! Будто новорожденные. А на днях мой читатель тов. Талберг сообщил мне, что и Эдвард Радзинский «чуть ли не из Рюриковичей». Вот с ними и Борис Львович. Странно.
А как о его родителях ныне пропели! «Мать Елена (Эли) ― утонченная красавица с грустной улыбкой», видимо, никогда не сходившей с ее утонченного лица. Конечно, при такой увесистой утонченности Эли не могла не быть дворянкой. Мало того, как можно узнать из Интернета, она «происходила из старинного дворянского рода, в ветвях генеалогического древа которого сплетались родственные ветви Пушкиных и Толстых». Сказано как-то не очень внятно, но суть ясна: Борис Львович ― в родстве и с Пушкиным, и с Толстым. Раньше подобную новость мы слышали из современных титанов только о Егоре Гайдаре: он-де потомок Лермонтова, хотя поэт, как известно, жениться не успел и потомства не оставил. А у Пушкина и Толстого были кучи детей. Какие тут могут быть сомнения! На месте Васильева я бы вместо такой заурядной фамилии взял бы псевдоним Толстушкин.
Да, трогательно пишут о матери, а вот об отце: «Лев Васильев― кадровый офицер, дворянин. Закончил юнкерское училище». Интересно какое? Их было тогда всего семь. Мой отец в 1916 году закончил Алексеевское, что было в Лефортове. А Лев Александрович? Если все выпускники юнкерских училищ становились потомственными дворянами, то, черт возьми, я тоже дворянин! Надо герб заказать Илье Глазунову, тоже вроде дворянину.
Но тут нельзя не вспомнить, что не так давно и сам Васильев и его биографы говорили о его дворянстве только со стороны матушки Эли, а у отца кратко указывали только профессию: военный. Как Жириновский: «Отец? Юрист». Например, в биографическом словаре С. Чупринина сказано о Борисе Львовиче: «Родился в семье офицера». И все. А вот теперь и батюшку пожаловали дворянством. Что ж, в демократической России жизнь не стоит на месте. Мне кто-то рассказывал, что поэтесса Людмила Щипахина, известная советская патриотка, член КПСС с 1972 года, по милости Божьей стала графиней. Можно поверить. Ведь с каким умилением она рассказала в автобиографии о том, как где-то когда-то по какому-то случаю ее бабушке пожал руку или даже поцеловал сам Государь Император, помазанник Божий. До самой смерти она эту руку не мыла, так и в гроб положили.
Но читаем об отце дальше: «В Первую мировую дослужился до чина поручика». Ну, тут хвастаться нечем, ибо из училища он наверняка, как мой отец, вышел подпоручиком или даже прапорщиком. То есть по табели о рангах 1896 года за войну папа Васильев поднялся лишь на одну ступеньку: из 12-го класса перешел в 11-й.
Нельзя не обратить внимание читателя и на то, сколь драматична была судьба родителей! «Эли мечтала о сыне». Видимо, в надежде, что он станет классиком русской литературы? Но «у Эли была открытая форма туберкулеза, дни ее были сочтены». Какой ужас! Однако кто-то ей дал совет: роди, матушка! И туберкулезная дворянка Эли родила. И что же? Мечта сбылась: младенец стал классиком Толстушкиным! А сама Эли дожила до 86 лет. И сынок дожил уже до 85 безо всякого туберкулеза. Дворянство унаследовал, а от туберкулеза отказался. Вот какие дивные истории бывают среди утонченных дворян.
Но не будем придираться. В общем и целом с родителями классика все прекрасно и даже трогательно, кроме отмеченных мелочей. А вот в облике самого Бориса Львовича меня кое-что несколько смущает. Например, объявив себя вроде бы олицетворением чести и достоинства, что подтверждают газеты, как, однако, их благородие изволят выражаться по адресу своих старших коллег― полководцев Гражданской и Великой Отечественной: «Шаркуны, а не вояки!.. Тупицы!.. Дураки!..» Вот так добрый человек, вот так потомственный. Можно подумать, это он разбил Колчака и Деникина, защитил Москву и взял Берлин, что и позволяет ему с этакой высоты вот так выражаться. Да еще― о своих соотечественниках в беседе с иностранцем для иностранной газеты… Тут я впервые несколько усомнился в его происхождении. В самом деле, не дворянское же это дело так буйно вопить. И о ком!
Презрительно и высокомерно влепил «шаркуна» Семену Михайловичу Буденному, прошедшему в русской армии путь от рядового солдата до Маршала Советского Союза, восьмикратному Георгиевскому кавалеру (пять крестов и три медали), трижды Герою Советского Союза. Да перед ним мелкой дрожью дрожали все эти Деникины, Мамонтовы и Шкуро, которых они с Ворошиловым во главе легендарной Первой конной гоняли по российским просторам до полного их издыхания или бегства за море. Да ведь если по совести, вы, Борис Львович, со всеми вашими двадцатью томами не стоите хвоста кобылы Буденного, на которой он принимал парад на Красной площади 7 ноября 1941 года.