Дневник сохранился. Издал этот дневник Комитет по увековечению памяти Шингарева и Кокошкина.
На следующий день, 6 января, на дверях Таврического дворца красовался огромный замок. Охрана заявила, что заседания не будет, оно запрещено правительством большевиков. И показала пулемет со словами: «Не разойдетесь — пощекочем».
«Правда» в этот день вышла под такой передовицей: «Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина, Дутова, холопы американского доллара, убийцы из-за угла — правые эсеры требуют в Учредительном собрании всей власти себе и своим хозяевам — врагам народа».
Обратите внимание, дорогой читатель! Наверняка вы слышали, что Гражданская война началась весной или летом 1918 года… Такова официальная советская точка зрения, ее внедряли в школах и в вузах. Нас так учили.
Но современники, как видите, думали совсем иначе: и Чернов, и Бухарин. Разница в том, что Чернов хотел Гражданскую войну остановить. Для него жертв июня — июля, августа и сентября, ноябрьских событий в Москве более чем достаточно.
А для Бухарина жертв еще мало. Он клянется с трибуны продолжать Гражданскую войну и вести ее до победного конца.
Глава 5
Создание ВЧК
Мне не удалось установить, когда именно появилось такое слово: «административный расстрел». Это когда суда не было, а человека взяли и расстреляли. По крайней мере, к февралю 1918 года оно уже было.
Но суд… Он все же сохранялся в стране. Эсеры, меньшевики и анархисты настаивали, чтобы «контриков» все же судили. Народный же комиссар юстиции Крыленко полагал, что судить вовсе не обязательно, а если и судить — важно политическое значение дела, а вовсе не всякие «параграфы». Если такой человек стоял во главе судебной системы, что же творилось на местах?
Жертвой большевистского правосудия стал адмирал А. М. Щастный… Он долго не хотел принимать никаких должностей из рук большевиков, но все же 5 апреля 1918 года стал начальником Морских сил Балтфлота. По договору с немцами корабли надо было или передать немецкому командованию, или утопить. Щастный не согласился с этим и вступил в сильный конфликт с Троцким.
Контр-адмирал блестяще провел переход кораблей из Ревеля (Таллинна) и Гельсингфорса (Хельсинки) в Кронштадт. Позже этот поход назвали Ледовым.
29 мая Щастного арестовали по странному обвинению в «контрреволюционном стремлении к власти». 21 июня Ревтрибунал приговорил его к смерти за должностные преступления, подготовку переворота и измену. Щастный не признал себя виновным. Из шести свидетелей явился в суд и был допрошен только один — Лев Троцкий. Приговор основывался только на его показаниях.
Все российское общество буквально обомлело, левые эсеры во ВЦИК подняли шум. Нарком юстиции Крыленко на это ответил с великой простотой: мол, никакого смертного приговора вовсе и не было. Адмирала просто «приказали расстрелять». Такой вот суд. Административный расстрел.
Но даже такой суд очень мешал коммунистам. Во-первых, действовал он все же медленно. Во-вторых, на суде все же приходится доказывать вину подсудимого. С самых первых дней, чуть ли не часов своей власти они искали способа обойтись без суда.
С октября петроградский ВРК, ставший комитетом ВЦИК, должен был поддерживать порядок, подавлять активное и пассивное сопротивление — «саботаж, скрывание запасов, злостную задержку грузов».
В 75-й комнате Смольного В. Д. Бонч-Бруевич допрашивал арестованных, угрожая им расстрелом. Несколькими днями ранее II съезд Советов отменил смертную казнь… Но, как мы видим, Бонч-Бруевича это не слишком останавливало. Судя по всему: и убийству членов ЦК кадетов, депутатов Учредительного собрания А. И. Шингарева и Ф. Ф. Кокошкина, и по всем вообще делам балтийских матросиков — угрозу он легко мог бы привести в действие.
Но большинству большевиков эта система казалась недостаточно действенной. Неудивительно, с момента прихода к власти они столкнулись с массовым сопротивлением.
«Неужели у нас не найдется своего Фукье-Тевиля{22}, который привел бы в порядок расходившуюся контрреволюцию?» — спрашивал Ленин.
Он нашелся 7 декабря, когда Ф. Э. Дзержинский представил докладную записку СНК с предложением создать Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию для борьбы с саботажем. Дзержинский писал в этой записке: «Мы должны принять сейчас все меры террора, отдать ему все силы! Не думайте, что я ищу формы революционной юстиции; юстиция нам сейчас не к лицу. У нас не должно быть долгих разговоров!.. Я предлагаю, я требую одного — организации революционной расправы над деятелями контрреволюции».
Ленин пришел в восторг и «предложил поставить вопрос шире» — создать комиссию для борьбы не только с саботажем, но и со всей контрреволюцией, в какой бы форме она ни выступала против Советской власти. «Нельзя ли продвинуть подобный декрет… Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции… Необходимы экстренные меры по борьбе с контрреволюционерами и саботажниками»{23}.
Из года в год коммунисты повторяют одно и то же: что первоначально ВЧК вовсе не была организацией карательной. Мол, ВЧК должна была «…пресекать и ликвидировать все контрреволюционные саботажные попытки и действия по всей России, со стороны кого бы они ни исходили; предавать суду революционного трибунала всех саботажников; выработка мер борьбы с ними».
Согласно постановлению СНК, «Комиссия ведет только предварительное расследование, поскольку это нужно для пресечения»{24}.
А как же быть с массовыми расстрелами в специально оборудованных подвалах?! О самых чудовищных пытках специально изготовленными инструментами? О привлечении сотен уголовников, о деятельности не вполне вменяемых людей?!
Ну что вы! ВЧК боялся только тот, кто «наслушался белогвардейских басен об «ужасах ЧК» и беспощадности большевиков»!{25}
Конечно, ВЧК пришлось сделаться организацией более строгой… Потому что «буржуазия подкупала и спаивала уголовников, морально неустойчивых людей и толкала их на грабежи и погромы, чтобы создать в стране беспорядки и хаос, вызвать в стране недовольство трудящихся новой властью. Буржуазные газеты распространяли клевету и провокационные слухи против партии большевиков и Советского правительства»{26}.
А первоначально весь арсенал карательных средств был такой:
1. Лишение продуктовых карточек.
2. Высылка за пределы Советской республики.
3. Конфискация имущества.
4. Публикация фамилии в списках «врагов народа»{27}.
Перечень карательных мер для органа, ведущего только следственную работу, громадный! Ни одна прокуратура без санкции суда не имеет права применять ничего даже отдаленно похожего. Не говоря о том, что лишение продуктовых карточек зимой 1918 года фактически было убийством.
Но главное-то в другом… Все советские документы, все самооправдания коммунистов умалчивают: СНК дал ВЧК полномочия вести ЛЮБЫЕ расследования, не доводя до суда дела «вредных для диктатуры пролетариата» элементов. Так сказать, решать все вопросы на стадии следствия. И черт с ней, с буржуазной выдумкой суда! Уже в декабре 1917 года велись чекистские административные расстрелы в Петрограде. С февраля 1918 года — не в одном Петрограде, но в Витебске, в Москве и в Калуге.
9 декабря 1917 года петроградская ЧК переезжает на Гороховую улицу, дом 2 (раньше там находилась городская управа).
Сейчас даже трудно представить себе, какой ужас вызывало одно название этой улицы в Петрограде.
Когда в 1990–1991 годах шла кампания за возвращение улицам их исторических названий, был эпизод… Связан он с именем известного востоковеда, Веры Марковой. Когда при ней обсуждалось, не переименовать ли улицу Дзержинского обратно в Гороховую, Маркова схватилась за голову и закричала: «Нет, только не Гороховая! Что угодно, только не Гороховая!»