— Ну и что?
— А вот что: любые законные или незаконные акции, предпринятые вами против компании или меня самого, выйдут для вас боком, мистер Сантанджело. Ни один из нас не останется незапятнанным. Однако это не значит, что мы не можем достичь соглашения. Мисс Хэкетт была отличным работником, и мне кажется, что вы заслуживаете того, чтобы получить после её кончины некоторую разумную сумму — так сказать, пособие в связи с потерей кормильца, — хотя, конечно, никаких законных прав не имеете. Вас устроили бы, скажем, семьдесят пять тысяч?
Болезненно скривившись. Танго скребёт ногтями запястье.
— Почему бы и нет? Жить мне осталось недолго, на хлеб с маслом хватит.
Джариус в улыбке раздвигает покрытые оспинами щёки.
— Я взял на себя смелость выписать чек заранее. Возьмите.
Показавшись на мгновение, чек переходит из кармана в карман. Напряжение, витавшее в воздухе во время разговора, рассеивается. Ориша Прессер больше не плачет, её неподвижный взгляд устремлён вперёд. Ансельмо ведёт машину по полупустому шоссе, впереди уже маячат безвкусные композиции из стекла и бетона. Джариус и Танго погружены в молчание, почти дружеское.
— А что за чушь там на надгробии? Керри никогда особо не жаловала стихи.
— Просто некий жест с моей стороны, мистер Сантанджело. Поскольку я сам платил за камень, то счёл себя вправе заказать подходящую к случаю надпись. Вы считаете её неуместной?
— Да какой там ангел! Она была такая же, как все. Просто человек.
— Наверное, вы правы, несмотря на мои романтические иллюзии. Но даже такой скромный статус она сохраняла лишь до момента своей смерти. Вы видели её тело в морге, мистер Сантанджело, вернее, то что от него оставил Протей. Разве можно назвать эти жалкие останки человеческими?
Танго молча передёргивает плечами.
Бледный свет, бледные лица — ещё одно хмурое утро в тесном обшарпанном мегаполисе. Пешеходы, торговые лотки, солдаты шаркают, катятся на колёсах или вышагивают по тротуарам. Роскошные лимузины элиты хозяйничают на полупустой проезжей части. Февральское солнце со щедростью скряги бросает тусклый свет на старые почерневшие от грязи сугробы. Одинокий голубь снуёт как броуновская частица, утоляя свой голод беспорядочными клевками.
В забытом переулке на углу болтается вывеска: «Амадор-стрит». Обшарпанные руины с пустыми глазницами окон, забитыми фанерой, слепо таращатся на заваленную мусором мостовую. На ступеньках крыльца расположилась компания пьянчуг. Они передают по кругу бутылку портвейна, споря о том, кому пить первым. Грязные окоченевшие руки тянутся вперёд, сталкиваются — драгоценный сосуд падает и разбивается вдребезги. Неуклюже пихаясь и оглашая тишину переулка потоками брани, бродяги ковыляют дальше в поисках выпивки или пары монет, которые можно в неё превратить.
Багровая лужа, усеянная осколками, сразу не замерзает и не успевает быстро высохнуть. По переулку проносится залётный ветерок и вмиг исчезает. Поверхность лужи подёрнулась рябью, на ней остался еле заметный налёт золотистой пыльцы. Проходит время. Стылых воздух неподвижен, однако рябь почему-то не исчезла. Жидкость потемнела, мелкие волны бегут в разных направлениях, отражаются, сталкиваются, сливаются в одну, которая вдруг выплёскивается через край и захватывает клочок бумаги, который начинает растворяться. Этот успех разжигает амбиции странной лужи. Захватив в плен и сожрав дохлую крысу, лежавшую у края тротуара, она начинает расползаться во все стороны. К полудню пятно синевато-багровой желатиноподобной слизи занимает почти всю мостовую. Вязкая масса взбирается на ступеньки, пробует подняться по бетонной стене, облепляет разбитый пожарный гидрант.
Одинокий рассыльный на велосипеде первым замечает странную лужу. Он машинально поворачивает и объезжает её вдоль стены. Через некоторое время в переулке появляются мужчина и женщина. Увлечённые разговором, они проходят несколько шагов и останавливаются, удивлённо рассматривая свои запачканные туфли.
— Что это за клейкая штука?
— Похоже на вино. И запах…
— Да тут целую цистерну разлили.
— Есть же у людей такие деньги!
Парочка удаляется, оставляя на асфальте тёмно-красные следы.
Четвёртый прохожий, прыщавая девчонка с мешком пустых банок за спиной, становится свидетелем невероятною зрелища.
Лужа учится творить. Из неё торчат короткие толстые стебельки, похожие на ножки грибов, на концах которых возникают слегка смазанные, но вполне узнаваемые формы: цветок орхидеи, дыня, перистый лист, банан, кокосовый орех… Постояв немного, дрожащие студенистые грибы втягиваются обратно, чтобы снова возникнуть в другом месте и в другом виде.