Много сомнений и раздумий вызывал у меня выдвинутый Сталиным тезис об усилении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. При Горбачеве, как никогда со времен гражданской войны, высоко поднялась волна антикоммунизма и антисоветизма. По стране прокатывался вал митингов и демонстраций, забастовок и кампаний неповиновения под лозунгами ликвидации коммунистического правления. Демпресса и неформалы науськивали народ судить коммунистов. Травля достигла апогея в Калуге, где антикоммунистический маньяк ворвался в редакцию местной коммунистической газеты и убил из обреза редактора-коммуниста Ивана Фомина. Свою расправу преступник пытался оправдать перед судьями необходимостью уничтожить всех большевиков – «банду убийц». В Кузбассе демократы провоцировали всероссийскую политическую стачку и привлекли на свою сторону шахтеров. В Прибалтике антикоммунистическое правительство объявило о реставрации старых буржуазных порядков и с почетом принимало бывших домовладельцев и фабрикантов, обещая возместить ущерб, нанесенный их имуществу за годы советской власти.
Да, спустя 70 с лишним лет советской власти мы не построили бесклассового общества, о котором страстно мечтал Маркс. Паразитирующий класс новоявленных буржуа проявил себя в мафиозных делах, организованной преступности, накопив миллиарды рублей на ухищрениях «теневой экономики». Объявленный Горбачевым гуманный и демократический социализм оказался слишком гуманным к «теневикам» и спекулянтам-кооператорам. Экономическая и политическая мафия схватила за горло «гуманистов». В Прибалтике она чуть ли не с фашистскими лозунгами добралась до власти. Вопрос встал – кто кого? Либо власть толстого кошелька с рублевыми и долларовыми купюрами. Либо власть народа, рабочих и крестьян. Либо реставрация капитализма – продажа в частные руки земли, квартир, фабрик, газет, ресторанов. Либо социалистический выбор. На Пленуме ЦК КПСС было рекомендовано партийным комитетам, профсоюзам «строго проследить, чтобы приватизация проводилась в интересах трудящихся», а также «не допускать насильственной деколлективизации в деревне».
Вспомним, после уничтожения классов буржуев и помещиков Ленин считал кулачество последним эксплуататорским классом в России. Он был весьма резок в своей оценке. «Кулаки, – писал он, – самые зверские, самые дикие эксплуататоры». Он называл их «кровопийцами», «пауками», «вампирами». В то же время Ленин строго предупреждал различать среди крестьян «середняков», которых считал союзниками рабочего класса. Он категорически выступал против мелкотоварного производства, за «общий, артельный, товарищеский труд» в деревне.
О необходимости и последствиях коллективизации я размышлял еще в юности, видя пустеющую с каждым годом родную деревню Чувашиху. В нашем доме окна давно светились лишь в половине, где жил дед Матвей вместе с тетей Машей. Уехали искать счастья в Москву мой отец с младшим сыном Павлом, ставшим комсомольским вожаком и рано умерший от туберкулеза. В Москве на Плющихе обосновалась целая колония Силантьевых.
В Чувашихе создали колхоз, загрохотал в поле трактор. Купили молотилку и косилку на конной тяге. Колхоз преуспевающим не был и не мог им быть: мало земли, да и та – суглинок. Выращивали картофель, рожь, турнепс. В пойме Колокши косили траву. Лишь отдельные участки поддавались сенокосилке, остальные были в кочках. На лето в пору сенокоса из Москвы приезжали родственники помогать отцам и матерям. Тетя Маша и другие пожилые женщины хлопотали по дому, обрабатывали приусадебные участки. Как колхозницы, они работали немного и получали символическое количество трудодней. Многие держали корову, овец, поросенка, кур и уток. Постарев, дед Матвей заведовал колхозной пасекой.
Коллективизация последовала за новой экономической политикой, которая кончилась трагически – голодом и введением карточной системы. НЭП привел к резкому противоречию между городом и деревней. Нэпманы и государство не смогли обеспечить крестьян промышленными товарами и аграрной техникой, а крестьянин лишился выгоды продавать зерно, ибо на вырученные деньги нельзя было купить необходимые товары. Сначала крестьянин придерживал зерно, затем сократил посевы. Нечто подобное повторилось в… ходе перестройки и в первые месяцы ельцинской либерализации цен. Вырученные от продажи сельхозпродуктов рубли оказались бумажками, так как бешено взлетели цены на сельхозмашины, удобрения и корма. Сталин решил проблему разошедшихся в стороны ножниц (интересов города и деревни) путем коллективизации. Государство взяло на себя обязанности снабжения деревни промышленными товарами по доступным ценам. Однако товаров не хватало, производство машин только налаживалось. Причем начинать выпуск тракторов надо было с сооружения доменных печей и электростанций. Все эти проблемы могла решить индустриализация страны.