Дело обстояло гораздо сложнее. Фидель разочаровался в политике Москвы, которая была лишена ясной и четкой концепции социалистического развития. В местном журнале «Теория и практика» были популярно изложены взгляды Фиделя Кастро по вопросам идеологии. Вот наиболее актуальные из них: развивать свой путь строительства социализма; бороться с бюрократизмом в партии и государстве; утвердить вооруженный путь борьбы как единственное средство завоевания власти; сформулировать политэкономию социализма; всесто плохих, неполных, абстрактных учебников, что существуем, создать свои; на всех уровнях развивать свои идеи; ратовать за свободу мысли революционеров.
Кубинское руководство нарочито подчеркивало свое прохладное отношение к Москве. По случаю 50-летия Великого Октября в посольской резиденции состоялся большой прием, но оставшийся за Алехандро советник-посланник Юрий Лебедев не ждал Фиделя и его соратников. В газетах слабо освещалась круглая дата нашей революции. И вдруг появились Фидель, его брат Рауль, президент страны Дортикос. Фидель подтрунивал над нашими дипломатами, а собкору «Правды» Вадиму Листову в насмешку сказал: «Смотрю, ты потолстел. Видно, мало работаешь, все на рыбалке».
Пикировались минут десять. Фидель был в курсе, что «Правда» сдержанно пишет о Кубе. На удивление всем, он в тот вечер много пил водки, хотя подчеркивал, что он непьющий.
Наконец Москва прислала нового посла Солдатова, с которым я познакомился еще в Лондоне. Встречали его мидовский чиновник, послы соцстран в Гаване. Он меня узнал. «Вы возмужали», – сказал он, приветствуя меня. Еще бы, прошло девять лет, как мы виделись последний раз в Англии. Из Лондона Солдатов вернулся на должность замминистра иностранных дел, был избран членом ЦК. Позже ему предложили пост постоянного представителя СССР в ООН. Переведенный из консультантов ЦК к нам в «Известия» Александр Бовин с улыбкой рассказывал: Солдатов ответил Суслову, что еще подумает, работать ли в ООН. Не успел: за него «подумали». Так он оказался в Гаване. Солдатов начал серию совещаний с дипломатами, журналистами. Мы информировали его о революции и революционерах, об иждивенческих настроениях руководства… Он перебил: «Точнее, жульнических, верно?» Посол был настроен решительно, заручившись мандатом Москвы сказать Фиделю: «Мы за сотрудничество и дружбу, но у русских есть пословица – насильно мил не будешь». Наверняка так и сказал Фиделю. Тот сделал все возможное, чтобы избавиться от нового посла, и добился своего. Солдатов затем был много лет нашим послом в Бейруте.
Не считал, сколько очерков, репортажей и статей о Кубе было опубликовано в «Известиях», «Неделе», «Новом времени» и «За рубежом». В них я рассказывал о трудностях Кубы намеками, полутонами. О противоречивых отношениях между Москвой и Гаваной ни слова. Зато все материалы проникнуты оптимистическим тоном. Помню, ко мне, вновь назначенному редактору международного отдела «Недели», обратились с вопросом: «Какова будет ваша линия в освещении жизни братских стран?» Мне ответить бы шуткой: партийная, мол, линия будет, но я сказал серьезно: «Интересных и жареных тем много. Сужу по многолетней работе на Кубе. И хотя сегодня наше государство с Фиделем Кастро не в ладах, критика в его адрес и критика всех братских стран не принесет пользы, лишь обострит отношения. К сожалению, мы не умеем критиковать, как, скажем, англичане поучают свои бывшие колонии. Тактично, ради дела, без оскорблений. И те не обижаются. Мы же способны только на крайности – либо белое, либо черное».
О «черном» я писал в закрытых справках в редакцию, пытаясь развеять некоторые предрассудки и неправильные взгляды о Кубе, бытовавшие в Москве. Мне хотелось, например, «протащить» на полосу «Известий» тему эмиграции кубинских диссидентов. В то время Москва клеймила позором наших беглецов на Запад, лишала гражданства тех, кто оставался за границей. Этот факт «бегства из коммунистического рая» считался нашим позором. А Фидель тем временем разрешил массовую эмиграцию кубинцев в США, не желавших жить в условиях социализма. Был организован воздушный мост Варадеро – Майами, каждый день легкий пассажирский американский самолет перевозил группу беглецов. В гавани Варадеро могли причаливать моторки и парусники из Майами и забирать уезжающих, а также высаживать кубинцев, которые хлебнули счастья в США и решили вернуться на родину.