– А если бы вы взглянули наверх, на скалы Рио, – прервал меня Нимейер, – то увидели бы фавелы бедняков, сколоченные из досок и листов фанеры.
У нас все здания и все вещи, – заключил он свою мысль, – несут на себе четкий социальный отпечаток. На своих рабочих местах мы, архитекторы, стремимся к гуманному, наиболее справедливому и демократическому в зодчестве. Но архитектор не наделен властью изменить социальную структуру общества. Если он хочет ликвидировать нищету, он должен стать активным участником общественной жизни, включиться в политическую борьбу.
В дальнейшем разговоре Нимейер почти не затрагивал тему архитектуры. Я бегло окинул взглядом убранство его кабинета и, к удивлению, не увидел ничего, что говорило бы о профессии моего собеседника. На стенах висели портреты С. Альенде, П. Неруды, Ф. Кастро. На книжных полках не было ни одной книги по архитектуре.
– Я предпочитаю иное чтение в свободное время, – сказал Нимейер. – Окружающий нас мир и люди гораздо весомее архитектуры. Еще Бальзак сказал, что жизнь важнее литературы. То же самое можно сказать и о нашем искусстве. В жизни много несправедливости, от которой надо избавляться. Во времена, не столь отдаленные, когда в Бразилии правили военные, меня вызвали в политическую полицию, усадили на стул в маленькой звуконепроницаемой комнате и после многих вопросов спросили, чего я добиваюсь, чего я хочу. «Изменить общество, – ответил я, – и не только по причине его устаревшей архитектуры, а потому, что его коренным образом нужно менять».
В Бразилии, – продолжал архитектор, – многие бедняки не умеют читать и писать, им недоступна политика. Сотни лет церковь вбивала в головы людей, что один должен быть богатым, другой – бедным. Правившие с 1964 года генералы вели наступление на элементарные права человека. Но времена меняются. Те же военные сами вынуждены были начать процесс либерализации. Бразилия переживает период надежд.
На письменном столе архитектора лежал рисунок, похожий на эскиз памятника. Нимейер заметил мой заинтересованный взгляд и сказал:
– Вы видите проект монумента никарагуанскому бойцу-сандинисту, героически погибшему в борьбе с диктатурой Сомосы. Он посвящен конкретному человеку – Карлосу Фонсеке Амадору, основателю Сандинистского фронта национального освобождения.
Нимейер протянул мне лист бумаги, на котором карандашом был сделан набросок памятника: на постаменте возвышалась фигура революционера, а рядом с ним поднималась на 20-метровую высоту изогнутая в виде паруса железобетонная плита, символизирующая стремительное движение вперед.
Нимейер с увлечением взялся за новую работу.
– Народы, сбросившие оковы колониализма и диктатуры, нуждаются в помощи и солидарности, – сказал он в заключение нашей беседы. – Мне хотелось бы подчеркнуть, что величие Советского Союза состоит, кроме всего прочего, в том, что он бескорыстно, по-братски помогает освободившимся народам: идет ли речь об африканских странах, о Кубе или Никарагуа, подвергающейся агрессии. СССР олицетворяет борьбу против нищеты и бесправия, царящих в мире угнетенных и униженных людей, живущих в бывших колониях. Благодаря политике Советского государства одержаны большие успехи в борьбе за мир, демократию и свободу. Позвольте мне передать советским людям мои искренние пожелания успехов и счастья!
(Силантьев В. // Известия. 1980. Апрель.)
ВОДОПАДЫ ИГУАСУ
На юге Бразилии, на пограничной с Аргентиной реке Игуасу, можно наблюдать необычайной красоты явление: широкая полноводная река вдруг обрывается, и лавина воды падает в пропасть глубиной свыше 70 метров. Снизу поднимается белое облако. Оно рождается на месте центральной части водопада, окрещенной грозным именем «Глотка дьявола». Мириады брызг разбивающейся о скалу воды под воздействием тропического тепла мгновенно превращаются в облако. Его подхватывает ветер и уносит в небо.
Мы побывали на водопадах после сильных многомесячных ливней, когда уровень воды в Игуасу поднялся до самых высоких отметок. В это время река несет ил и красную бразильскую почву. Гигантская подкова водопада сверкала на солнце, будто золото. И ревела, и грохотала, обрушивая в бездну тысячи тонн воды.
Не в силах оторваться от этого захватывающего дух зрелища, мы любовались удивительной картиной минут пятнадцать. Но надо было спешить, посмотреть и другие водопады. А их здесь немало – около 270. И носят они самые неожиданные, порой романтические имена: «Флориано» – крупнейший на бразильской стороне; «Три мушкетера», «Адам и Ева» и даже «Два мушкетера» – на аргентинской. Облачившись в прорезиненные плащи, капюшоны и сапоги, дотошные бразильские туристы смело шагают сквозь пелену брызг по специальному мостику почти в самую «Глотку дьявола».