Дедушка Петр Андреевич Барсуков (1879–1965)
Родился дедушка в семье бывшего крепостного крестьянина уже после отмены крепостного права, но хорошо помнил барина-помещика. Родился он на хуторе, населенном крестьянами – выходцами из Слободской Украины. Он был прекрасным рассказчиком, и юмор у него был с украинской хитрецой, хотя говорил он чисто по-русски, лишь часто вставляя украинские поговорки или анекдоты. Например, «Как хохол кашу в степу варил». «Варил-варил, да и опрокинул в костер. И стал ругаться: «О, це мне эта теснота проклятая!» Или «Как цыган приучал свою лошадь обходиться без еды. На 5-й день она издохла. Огорчился цыган: «Прожила бы еще денек и привыкла бы, вот ведь упрямая животина». Или поговорки: «Хавай так, як я ховал. Потом три дня искал, так и не знайшов».
Семья деда, как часто бывало в то время в селе, фамилии не имела, а деревенская кличка семьи была Силаевы. И дед деда, и его отец славились здоровьем и силой. Если волы не могли вывезти воз, завязший в грязи на степной дороге, дед деда выпрягал волов, впрягался сам и вытаскивал воз на сухое место, приговаривая: «Где уж волам справиться? Я и сам-то еле-еле сумел выволочь».
После военной службы дедушка женился на жительнице Грозного или одной из ближайших станиц, моей будущей бабушке Елене Ивановне Мищенко. В семье было трое детей. Старший сын – Павел, младший – Василий и приемная дочь – Лида. Попала она в семью в голодном 1920 или 1921 году, а может быть, и в гражданскую. Жили они в обычном домишке в железнодорожном поселке Грозного. Держали они корову, которая однажды подцепила на рога бабушкин фартук, сушившийся на веревке, и на радость мне разгуливала в таком виде по двору.
Дедушка, как железнодорожник, мобилизации не подлежал ни в первую войну, ни при красных, ни при белых, но бедствия этих пяти лет их, конечно, не миновали. Голод, разруха, нищета. Приходилось ездить «на мену». Привозить из этих небезопасных поездок домой зерно и муку. Ведь детей-то трое и все мал-мала меньше.
Когда деду было под 70, он завел тачку и стал таскать на ней грузы с Большого базара. Много раз встречал я дедушку, тащившего в гору тяжелогруженую тачку, как это делают на подъеме ломовые лошади, идя зигзагом. Иной раз я подпрягался, помогая ему одолеть подъем. Дедушка никогда не забывал выделить мне «на семечки» деньги, которые ему так тяжело доставались. Как раз в это время на дедушку свалилось очередное горе. Погиб, пройдя всю войну, дядя Вася, гибелью нелепой и страшной, Дедушка тяжело переживал его смерть. У него обнаружили рак груди, его прооперировали, и здоровый организм его долго сопротивлялся. Он по-прежнему раз в неделю приезжал к нам. Обедал, играл со мной в шашки. Играл он великолепно, почти всегда громил меня без жалости, получал от этого большое удовольствие и говорил при этом: «Это тебе, Воленька, не шахматы, тут головой думать надо!» (правда, в шахматы он не играл). Конечно, я и мама забегали к нему, но для старого человека это было слишком редко. Раз в месяц я заносил ему немного денег из своей маленькой полунищей учительской зарплаты. Но одиночество добило его. Летом 28 июля 1965 года дедушка умер. Было ему 86 лет.
Бабушка Елена Ивановна
Дату ее рождения я не знаю, а погибла она в первый же день войны, 22 июня 1941 года. Она была моложе дедушки, но обладала сильным характером и в семье быстро стала играть первую роль: домострой ввести в семье дедушке не удалось, хотя он и требовал, чтобы дети и жена называли его на «Вы».
Была бабушка из старого кубанского рода, то ли украинско-казачьего, то ли украинско-солдатского. Фамилия ее девичья была Мищенко. Еще при Николае I в ходе Кавказской войны, солдаты отслужившие 25-летнюю службу, получали право поселения на завоеванных горских землях на весьма льготных условиях. Их поселения становились опорными пунктами царизма при колонизации Кавказа. Жила семья бабушки то ли в Грозном, то ли в одной из станиц под Грозным. Стычки с горцами были частым явлением. Теперь их называют террористами бандформирований, а тогда их именовали просто абреками. Новым поселенцам нужны были жены. Поэтому обычным явлением были невесты из горянок – чеченок и ингушек. Тем самым приобретались и кунаки в горских аулах из числа родственников невесты. Во всяком случае, семья бабушки жила в этих краях, видимо, с XIX века, т. к. ее бабушка была горянка (из чеченского мирного аула или из ингушского селения). Дедушка познакомился с ней уже в Грозном, где они и поженились. Если дедушка был осторожен и остался вне политики, то бабушка в ходе гражданской войны и после нее, несмотря на то что у нее на руках было трое детей, приняла активное участие в общественной жизни советского Грозного. Была депутатом то ли горсовета, то ли райсовета, по рассказам мамы ходила в красной косынке по тогдашней моде советских активисток. Дедушка не очень это одобрял, но тут уж решала бабушка.