Не старый смотритель, мистер Мортон, и не полковник Оуэн, который по ночам бродит по территории и ловит студентов, пытающихся улизнуть. Это парень — настоящий парень.
Он не может быть старше меня более чем на несколько лет. Он грузный, темноволосый, одет в футболку, грязные черные штаны и жесткие перчатки. Его волосы влажные от пота, а на щеках и руках размазана грязь. В одной руке он держит ржавые ножницы.
Секунду мы просто смотрим друг на друга, не произнося ни слова. Он смотрит мне прямо в глаза, ничего не говоря. У него светлые, пронзительные серые глаза. Выражение его лица любопытное, почти забавное.
Я сужаю глаза. — Кто ты?
— Я Ной. Тебя здесь быть не должно.
— Кто-то умер и сделал тебя королем оранжереи? — огрызаюсь я.
Он пожимает плечами. Он даже не выглядит раздраженным тем, что я грублю. Парень из Спиркреста сказал бы что-нибудь язвительное, мрачное или неопределенно угрожающее. Юный король точно не позволил бы себе пропустить мою дерзость.
Но он не из Спиркреста. Это видно по его одежде, короткой стрижке, грубому акценту и тому, что он работает руками.
Я подхожу к нему чуть ближе, разглядываю его. На самом деле он довольно симпатичный, с хорошим телосложением, серыми глазами, красивыми толстыми руками. Но возле рта — полустёртый синяк, а нос, похоже, сломан, потому что в середине его небольшая вмятина.
— Мне нужны розы, — говорю я, настойчиво глядя ему в глаза.
Он неопределенно указывает на другой угол оранжереи. — Туда.
Я поднимаю руки, показывая ему свои красивые пальцы и безупречные ногти. — Ты можешь подстричь их для меня? Я не хочу пораниться о колючки.
— Конечно.
Он откладывает ножницы в сторону и достает из ящика с инструментами секатор. Затем он уходит, а я иду следом, наблюдая за ним. Он не намного выше меня, но у него хорошая фигура: широкие плечи, большие руки, узкая талия и бедра.
Уставившись на его затылок, я спрашиваю: — Я тебя здесь никогда не видела.
— Я работаю здесь только по выходным, — отвечает он.
— С какого времени?
— С сентября.
Значит, он работает здесь уже несколько месяцев. Не могу поверить, что я никогда не видела его раньше. Кто-нибудь еще в Спиркресте знает о нем? Надеюсь, что нет. Я чувствую себя как девочка из детской книжки, которая только что обнаружила в шкафу волшебное существо и не хочет, чтобы кто-то еще знал о нем.
— Ты живешь недалеко от Спиркреста?
— Да, — говорит он.
Он останавливается возле кустов роз. Они восхитительны: великолепные цветы кремового, розового, персикового и красного оттенков. Они идеально подходят к моему образу. Он показывает на них.
— Какие ты хочешь?
— Эм… по несколько каждого цвета.
Он кивает и приступает к работе: прищипывает стебли возле цветка и срезает низко, делая идеальный букет с длинными стеблями — как раз то, что мне нужно. Он работает молча. Несмотря на то, что у меня есть миллион вопросов, которые я хочу задать, ему, похоже, нечего спросить у меня.
Это, честно говоря, немного раздражает, учитывая, что я только что явилась в оранжерею в крошечной розовой пижаме, массивном тренче и винтажном шелковом шарфе Dior.
Именно по такому сценарию строятся скандалы. Великолепная молодая наследница, полуобнаженная под пальто, тускло освещенная теплица в полутьме, грузный рабочий в грязи.
При таком раскладе рабочий не смог бы сдержать звериного вожделения к своей красивой начальнице. Он хотел бы прикоснуться к ее коже, пахнущей Chanel, своими большими грязными руками, перекинуть ее через прилавок, чтобы заглушить ее протесты своим ртом, грубо раздвинуть ее ноги…
— Хочешь, я разберусь с колючками для тебя?
Его вопрос выводит меня из задумчивости, и шлейф жара поднимается к моим щекам, вторя струйке тепла, скопившейся между ног. Мне нужно, чтобы мой план сегодня удался, даже если это будет означать, что мне нужно будет переспать.
Потому что я, должно быть, возбуждена сильнее, чем я думала, если мой мозг придумывает такой сценарий, а тело на него реагирует.
— Что? — спрашиваю я, немного растерявшись, понимая, что едва уловил его вопрос.
— Шипы. Хочешь, я тебе их удалю?
Я, конечно, знаю, как снимать шипы со стеблей роз — в этом нет никакого искусства, просто надавливаешь на шипы сбоку, и они срываются, — но у меня немного дрожат ноги. Я машинально киваю. — Да, пожалуйста.
Он подходит к большому деревянному столу, кладет розы и, не говоря ни слова, приступает к работе. Я сажусь на деревянный стол лицом к нему. При этом лацканы моего пальто расходятся и падают в сторону, обнажая мои бедра. Я прикусываю губу, гадая, не бросит ли Тайный Труженик запретный взгляд.