Неужели такие вещи передаются по наследству? Жена сняла с плиты кофейник и налила кофе.
– Может, тебе хочется поесть?
Он перестал барабанить по столу, пил осторожно, маленькими глоточками. Сгорбившись, с подавленным видом сидел за столом.
– Тебе следовало бы немного поесть, – сказала она.
– Ты ведь знаешь, что утром я не могу есть.
– Но ты должен поесть, – продолжила она. – Особенно, если учесть, какой у тебя желудок.
Он нащупал кончиками пальцев на своем лице несколько пропущенных волосков, которые не удалось сбрить; они были короткие и острые. Молча пил кофе.
– Я могла бы сделать хотя бы бутерброды, – сказала она. Через пять минут он тихо поставил чашку, поднял глаза и посмотрел на свою жену.
На ней была нейлоновая ночная рубашка, а сверху –
коричневый махровый халат. Она сидела, опершись локтями на стол и подперев ладонями подбородок. Его жена была блондинкой, со светлой кожей и круглыми, немного вытаращенными глазами. Брови она обычно красила, но за лето они выцвели и теперь были такими же светлыми, как и волосы. Она была старше его на пару лет, и, несмотря на то, что в последнее время начала полнеть, кожа у нее на шее уже увяла.
Еще до того, как двенадцать лет назад у них родилась дочь, она ушла из мастерской какого-то архитектора, а потом у нее уже не появлялось желания снова устроиться на работу. Когда сын пошел в школу, Мартин Бек предложил ей найти работу на неполный день, однако она считала, что это невыгодно. Кроме того, ей нравился комфорт, и существование просто в качестве домохозяйки вполне ее устраивало.
Мартин Бек встал и задвинул под стол синюю табуретку. Он по-прежнему все делал бесшумно. Подошел к окну, за которым моросил дождь.
За автостоянкой под травянистым склоном тянулась автострада, блестящая и пустынная. В высотных домах на холме за станцией метро кое-где светились окна. В низком сером небе кружилось несколько чаек, кроме них нигде не было ни души.
– Куда ты едешь? – спросила она.
– В Муталу.
– Надолго?
– Не знаю.
– Из-за той девушки?
– Да.
– Как ты думаешь, это займет много времени?
– Я знаю об этом столько же, сколько и ты. Не больше того, что было в газетах.
– А почему ты должен ехать поездом?
– Все уехали вчера. Я сначала вообще не должен был этим заниматься.
– Естественно, они обращаются с тобой как всегда. Он глубоко вздохнул и посмотрел в окно. Казалось, дождь понемногу прекращается.
– Где ты будешь жить?
– В городской гостинице.
– А кто будет работать с тобой?
– Колльберг и Меландер. Я уже сказал тебе, что они уехали вчера.
– На автомобиле?
– Да.
– А тебе придется трястись во втором классе?
– Да.
Стоя к ней спиной, он слышал, как она встает и ополаскивает чашку с синими розочками и надколотым краем.
– Мне нужно на этой неделе заплатить за электричество и занятия ребенка верховой ездой в манеже.
– Может, тебе хватит денег?
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу снимать с книжки.
– Да, я забыл.
Он вынул из кармана бумажник и открыл его.
Вытащил банкнот в сто крон, посмотрел на него, сунул обратно и вернул бумажник в карман.
– Я ужасно не люблю снимать деньги с книжки, –
вздохнула она, – стоит только снять один раз и это будет началом конца.
Он снова вытащил сотенную, сложил ее, повернулся и положил на кухонный стол.
– Я упаковала тебе чемодан, – сказала она.
– Спасибо.
– И помни о своем горле. Погода в это время года коварная, особенно по ночам.
– Да.
– А этот отвратительный пистолет ты, конечно, потащишь с собой?
«Нет… да, сегодня как и всегда», – подумал Мартин
Бек.
– Чему ты улыбаешься? – спросила она.
– Да так, ничему.
Он пошел в комнату, открыл ящик секретера и взял пистолет. Сунул его во внутренний карман на крышке чемодана и закрыл чемодан.
Это был обыкновенный девятимиллиметровый браунинг модели 07, которые изготовляют по лицензии на оружейном заводе в Хускварне. Оружие не из лучших, Кроме того, стреляет Бек очень плохо.
Он вышел в прихожую и надел непромокаемый плащ.
Молча стоял с черной шляпой в руке.
– Ты не попрощаешься с Рольфом и малышкой?
– Называть двенадцатилетнюю девушку малышкой смешно.
– Мне так нравится.
– Зачем их будить… Они ведь знают, что я уезжаю.