— Но это же не письмо, это ни о чем не говорит, — смеясь, возразила мать, — хотя выглядит, конечно, очень мило.
— Нет, говорит! — не сдавалась Роза. — Звездочка говорит: «Моя мама». Потому что ты красивая, как звезда. Это мое письмо. Я пишу по-своему.
Иногда вместе с ней писать училась служанка Мэтти. Родители Розы поощряли ее занятия.
Девочка начала писать письма всем подряд: морским офицерам в Сомерсет-хауз, которые приносили ей конфеты, кузине Фанни Холл с Бейкер-стрит, родителям Фанни; и каждый раз, когда у матери Фанни рождался ребенок, Роза приветствовала новорожденного очередным письмом. (Каким-то образом младенцы всегда отвечали ей, выводя буквы ровным, понятным почерком тети.) Роза спросила мать, может, и им стоит завести побольше детей. Лицо матери погрустнело, она ответила, что это невозможно. (Роза и Фанни собирались иметь много-много детей.) Но мать взяла ее с собой в книжную лавку, и Роза моментально влюбилась в запах книг, бумаги, туши, тетрадей и карт.
Мать купила одну тетрадь и показала Розе, как вести дневник: записывать все, что делаешь, что читаешь. Она села за стол возле матери и начала наблюдать, как на странице возникают различные значки. Даже теперь она не могла до конца принимать слова как нечто само собой разумеющееся. Ее всегда поражало, что она способна переносить образы, рождающиеся в ее голове, на бумагу. «Мы катались на коньках в Гайд-парке», — написала она и остановилась, пораженная, поскольку значки на бумаге словно бы перенесли ее в парк, где она снова увидела лед и весело резвящихся братьев и сестер Фанни. Она не находила слов, чтобы передать свое невероятное удивление. Роза даже топнула ножкой, желая как можно точнее изложить свои переживания. «Как это произошло? Как люди изобрели такое — выражать мысли на бумаге? Кто до этого додумался? Кто решил, что эта буква означает одно, а та — совершенно другое? Это самая странная мысль из всех, что приходят мне в голову!» Наконец Розу уложили спать, чтобы она немного отвлеклась от этих размышлений.
На следующий день все началось опять. Она снова сидела за столом, время от времени пиная его ножку и пытаясь выразить свои мысли.
— Писать — это… Писать — это лучше, чем говорить, мама, — сообщила она, — потому что когда говоришь, то сразу же забываешь, о чем шла речь, но вот в моем дневнике или в моих письмах Фанни все останется навсегда. — Мать не переставала улыбаться, успокаивая дочь. — Этими особыми значками в дневнике я пишу нашу историю, мама. — И тут она поняла. — Я пишу нашу жизнь!
Всегда, когда Роза писала о матери, она рисовала звезду.
Начав изучать французский язык, Розетта заметила, что большинство значков в текстах на этом языке были привычными для нее буквами, но значили они нечто совершенно другое и звучали иначе. Она очень мучилась, подолгу думая о том, как такое может быть.
Отец, заинтересовавшись необычным любопытством Розы, показал ей книги на греческом. Там были абсолютно другие значки, которые делали текст совершенно непонятным. Она не могла оторвать от них удивленного взгляда. Он перевел некоторые слова. Отец говорил о дальних странах, а также об иностранных языках. Он дал ей попробовать сигару и кофе, который он привез из Турции. У себя в кабинете на Брук-стрит он хранил множество вещей со всего мира. Однажды он достал очень старую книгу и показал Розе непереводимые иероглифы Древнего Египта. Роза уставилась на странные значки широко раскрытыми глазами. Там были нарисованы разные птицы: одна была похожа на сову, другая — на ястреба. Еще там была пчела. Прямые линии и завитушки. Небольшой лев, лежащий на земле. Один значок напоминал ступню, другой — прелестную маленькую уточку, еще один — жука.
— Что такое Египет? — спросила Роза, разглядывая красивые картинки.
Отец долго думал, как ответить на вопрос. По крайней мере, так показалось Розе.
— Египет является одной из древнейших цивилизаций в мировой истории. В Египте до сих пор находят надписи на камнях и на древней египетской бумаге, сделанной из тростника. Их письмо, — продолжал отец, — это сама древность, которая говорит с нами. Но мы глухи к ее речам.
Роза, завороженная словами отца, повторяла про себя снова и снова: «Сама древность, которая говорит с нами. Но мы глухи к ее речам».
— Папа, ты на самом деле видел Египет? То есть — не только в этой книге?
Какое-то время отец попыхивал сигарой, то и дело выпуская кольца дыма.