Филипп Контамин, между прочим, отмечает, что на протяжении двух последних столетий Средневековья по всей Европе было настоящее раздолье и для профессиональных, и для непрофессиональных воинов. На этот период приходятся «неистовства „больших компаний“ во Франции и Испании, „компаний“ наемников в Италии, „живодеров“ во Франции и на западе германского мира; Столетняя война; война за бретонское наследство; походы Филиппа Доброго и Карла Смелого, повлекшие за собой образование, а потом распад бургундского государства; династическое соперничество между пиренейскими королевствами и внутри них; усилия Церкви по восстановлению своей власти в Папском государстве; войны на море между Генуей и Венецией, между германской Ганзой, Данией и Англией; гуситские войны; конфликты между тевтонским орденом и его соседями; экспансия турок-османов; конец Гранадского эмирата; война Алой и Белой роз» [43].
Иконография и археология свидетельствуют еще и о том, что в Европе тогда однозначно установилась эпоха лошади, причем теперь конь используется больше на войне, чем на охоте. В тот период изменяется также отношение к пехоте: с середины XIV до середины XV века количество пеших воинов уменьшается и им отводится менее значительная роль, но с середины XV века пехота снова становится важной и авторитетной частью армии, что, в частности, связано с широким привлечением германских и швейцарских наемников. Еще больший эффект произвело появление артиллерии. Пушечный порох и сами пушки были завезены из Китая через мусульманский мир в Италию, а оттуда за пару десятилетий — между 1325 и 1345 годами — распространились по всей территории Европы. «Этот боевой дьявольский инструмент, который обычно называют просто пушкой», как писал Джон Мерфилд еще в 1390 году, постепенно внес важнейшие изменения в военное искусство: во-первых, пушки стали играть существенную роль на поле боя и, во-вторых, эффективно использоваться для сокрушения стен замков и городов. Гонка за большим диаметром жерла была связана не только со стремлением к повышению эффективности орудий, но и с тем, что такие пушки выглядели более внушительно и устрашающе. В конце XIV века в Европе настало время бомбарды. Со второй половины XV века количество денег, выделяемых в городах и государствах на развитие артиллерии, непрерывно росло. В конце века начался подъем металлургической промышленности, в частности в Милане и Северной Италии, а в области артиллерии, как выяснилось во время итальянских войн, первое место среди мировых держав и в количественном, и в качественном отношении принадлежало Франции.
Последним штрихом в процессе милитаризации Европы стали серьезные перемены в институте военной службы. В Англии в XIV веке феодальная военная служба была отменена и уступила место отрядам национальной милиции и добровольцам. Во Французском королевстве с середины XIV века распространяется военная служба по найму. В XV веке каждая община и приход в королевстве должны были в момент призыва предоставить монархии определенное количество вольных стрелков и арбалетчиков. В Италии городская правящая верхушка отстранилась от военных задач и основную часть армии составляли наемники. Система эта основывалась на договоре, называемом кондоттой. Тем не менее почти всюду в Европе бо́льшую часть конных воинов по-прежнему составляли люди благородного происхождения. Европейская знать хранила верность своим военным традициям.
В итоге в XV веке все европейские государства обзавелись постоянными армиями и в той или иной степени их усовершенствовали. Феодальная война велась с перерывами, войско набиралось время от времени, в основном весной; были даже периоды, когда призыв не разрешался. Военный год в феодальной Европе имел свои «мертвые сезоны». По мере приближения к Новому времени пробелы в военном календаре европейских стран уничтожались. Даже итальянцы почувствовали потребность в любой момент иметь в своем распоряжении постоянные войска. В 1421 году сенат Венеции провозгласил: «Наша политика состоит в том, чтобы всегда иметь под рукой храбрых людей, неважно, в военное время или в мирное».
В той Европе повсеместных войн и жестокости тем не менее не забыли и о стремлении к миру, которое являлось идеалом для общества, Церкви и правящей верхушки в период Средневековья.
Бенедиктинец Оноре Бове, автор «Древа сражений», с грустью констатировал: «Я вижу, как весь святой христианский мир охватили войны и ненависть, грабежи и распри, настолько, что с трудом можно назвать хоть маленькую страну, или герцогство, или княжество, где царил бы надежный мир». В XV веке король Богемии Иржи Подебрад создает на латыни «Трактат о мире, который нужно установить во всех христианских землях» — создает в надежде, что «войны, грабежи, смуты, пожары и убийства, которые, как нам приходится с огорчением отметить, наводнили все христианские земли, опустошают деревни, разрушают города, терзают провинции и наполняют неисчислимыми бедствиями королевства и княжества, наконец утихнут и полностью прекратятся, и мы вернемся в более достойное состояние братства и взаимного милосердия, объединившись в достославный союз».
Очевидно, этот король, живший в XV веке, предложил самый лучший проект Европейского союза, который с таким трудом строится шесть столетий спустя, и самое внятное объяснение целей его существования — создание Европы мира.
Бубонная чума
В середине XIV века разразилось одно из самых страшных бедствий средневековой Европы — эпидемия бубонной чумы. Собственно, чума может затрагивать две области человеческого тела: либо органы дыхания, либо паховую область, причем вторая разновидность по количеству жертв намного обогнала первую. Ее характерным признаком было появление в паху ганглиев, или бубонов, наполненных черной жидкостью, которые и дали название болезни и всей эпидемии. Бубонная чума уже обрушивалась на Восток и Запад в VI веке, в эпоху Юстиниана. Потом на Западе она полностью исчезла, продолжая встречаться в Центральной Азии, а иногда и на восточной оконечности Африки, а затем вновь активизировалась и обрушилась на Европу в 1347–1348 годах. Откуда и когда пришла эпидемия, известно точно. Генуэзскую колонию Кафа (нынешняя Феодосия) в Крыму осаждали монголы, которые для большей эффективности осады перекидывали через стены в крепость трупы умерших от чумы. Бацилла, разнесенная крысиными блохами или, что представляется сегодня более правдоподобным, через контакты между людьми, попала на Запад на борту кораблей, приплывших из Кафы. В течение 1348 года она распространилась практически по всей Европе. Бубонная чума превратилась в настоящую катастрофу, которая длилась на Западе до 1720 года: это был год последней крупной вспышки — в Марселе, и опять чума явилась с Востока. У человека, зараженного бациллой чумы, после короткого инкубационного периода начинался приступ, длившийся от 24 до 36 часов, и заканчивался он чаще всего смертью. Была и еще одна причина, из-за которой чума вселяла в жителей Запада особый ужас: им в полной мере открылось могущество инфекционных болезней. До того заразной болезнью считали проказу — на самом деле это не так, — а вот заразность чумы отрицать было невозможно. Кроме того, чуме сопутствовали тяжелейшие физиологические и социальные явления. У зачумленных наблюдались тяжелые нервные расстройства, и поскольку их семьи, общины и местные власти были не в силах справиться с этим злом, то чума казалась деянием дьявола. Последствия эпидемии проявлялись особенно зримо потому, что заражению подвергались группы людей, живущих общиной, и эта групповая структура, лежавшая в основе социального устройства Европы, подтачивалась, а зачастую и разрушалась чумой. Семьи, родственники, монастыри и приходы уже не могли обеспечить умершим сколь-нибудь пристойные индивидуальные похороны. Многие уже не удостаивались ни таинства соборования, ни даже молитвы или благословения во время похорон в общей могиле. Мы не располагаем документами, которые позволили бы точно оценить количество жизней, унесенных эпидемией. Ситуация была разной в разных областях. Похоже, что потери нигде не были меньше, чем треть населения соответствующей области, а где-то оказались намного больше, и правдоподобная оценка общего количества погибших такова: от половины до двух третей населения христианского мира. Демографический спад в Англии достиг 70 %, ее население к 1400 году уменьшилось с 7 миллионов жителей приблизительно до 2 миллионов. Последствия чумы отягчало то, что эпидемии возобновлялись через приблизительно равные промежутки времени примерно с равной силой. Одна вспышка, которая пришлась на 1360–1362 годы, с особой силой поразила детей. А далее в 1366–1369, 1374–1375, 1400, 1407, 1414–1417, 1424, 1427, 1432–1435, 1438–1439, 1445, 1464… Кроме того, одновременно с чумой людей косили и другие болезни: дифтерия, корь, свинка, скарлатина, тиф, оспа, грипп и коклюш. К тому же люди той эпохи считали чуму, войну и голод — тройку, как мы уже говорили, пришедшую из Апокалипсиса, — родственными между собой бедствиями: все это порождало чувство полного ужаса.