– Товарищ генерал… – начал было Климачев прерывающимся от негодования голосом.
– Молчать, па-алковник! – перешел на крик генерал. – Мне не нужны ваши оправдания! Я сыт вашими оправданиями по горло!
Генерал энергично резанул себя по горлу большим пальцем правой руки.
Климачев замолчал, видимо, понимая, что все сказанное им в сейчас в этом кабинете обернется против него.
– Мне теперь понятно, – продолжал кричать генерал, – почему в нашем РУОПе творятся такие безобразия! Потому что рыба гниет с головы. Ну ничего! Кое-кому мы уже прижали хвост, скоро и до головы доберемся! Чтобы не воняло!
– Товарищ генерал! – уже почти спокойно и твердо заявил Климачев. – Я попрошу вас держать себя в рамках. Я не позволю вам себя оскорблять!
– Вон из моего кабинета! – генерал сорвался на визг.
Климачев повернулся и молча вышел.
Генерал, покашляв, прочистил горло и спокойно сказал:
– Дальше совещание продолжит полковник Бойко.
Он еще раз обвел взглядом присутствующих и вышел вслед за Климачевым.
Всем стало ясно, что Климачев человек конченый и что генерал получил «добро» на такой спектакль. Полковника явно снимут с должности, а может быть, и того хуже. А все произошедшее сейчас – только спектакль, цель которого – прояснить ситуацию для широкой публики. Заодно преподать урок другим, чтобы неповадно было.
Последний пункт совещания, раздел «разное», включал один вопрос, для обсуждения которого в узком кругу полковник Бойко попросил остаться Житкова и областного прокурора.
Вопрос этот в переводе с милицейско-бюрократического языка на русский звучал следующим образом: что делать с обладателем диппаспорта Республики Грузия, особо опасным рецидивистом, вором и убийцей Бесиком Кварая?
Глава 5
Экипаж «Ан-26» медленно шел по раскаленному от жары бетону аэродрома к своей машине.
В тени фюзеляжа они еще издали увидели две сидящие на каком-то ящике человеческие фигуры. При ближайшем рассмотрении в одной из них они узнали снявшего рубашку подполковника-интенданта, а в другой – своего бортинженера, в таком же виде. При их приближении бортинженер встал, надел рубашку и фуражку, сделал один маленький шаг навстречу вышедшему чуть вперед командиру, приложил руку к козырьку и, не выходя из тени, доложил о готовности машины к полету.
Пожав руку бортинженеру и подошедшему ближе подполковнику-интенданту, командир обратился к ним с вопросом:
– Ну что, летим?
– Давно пора, командир, – возопил обалдевший от жары бортинженер, – в машине хоть кондиционер есть.
– Да, кстати о полетах, – вступил в разговор штурман, – командир, ты карту полетную в штабе взял?
– А, черт, я на тебя понадеялся.
– Ну, нате здрасте! Мы же договаривались, командир! – Штурман в отчаянии всплеснул руками.
– Да я с этим просерансом все позабыл к чертовой матери, – командир досадливо почесал затылок, сдвинув на лоб фуражку, – что делать-то будем?
– Что, что, – с досадой проворчал штурман, – опять по пачке «Беломора» придется курс прокладывать. Думаешь, легко?
Командир и штурман много лет летали вместе, и это была их старая шутка. Скорее уже и не шутка, а некий ритуал, примета. Если удавалось ловко провести какого-нибудь лопуха-пассажира, то полет должен был сложиться очень удачно. Остальные члены экипажа подыгрывали им по мере сил.
В данном случае успех был полный.
Усевшийся было опять на ящик подполковник-интендант подскочил как ужаленный, испуганно вытаращил глаза и энергично запротестовал:
– Ребята, какой «Беломор»? Да вы в своем уме? Время еще есть, мой помощник только через час-полтора подскочит, чего бы вам пока за картой не сбегать?
– Да куда они побегут? – вступил в разговор рассудительный второй пилот. – Сегодня пятница, короткий день, секретчик, поди, уже домой ушел. Теперь до понедельника его не дождешься. Зря только будут бегать по такой жаре.
Ничего, небось мимо Грузии не проскочим.
– Да там ведь Турция рядом, – вспомнил географию побледневший от таких успокоений интендант, – и вообще война кругом! У нас ведь и самолет военный! Собьют и фамилию не спросят!
– Кто? Турки? – презрительно протянул разомлевший от жары и от погрузки бортинженер, – да они стрелять-то толком не умеют. Позапрошлый год, помнишь, командир, мы вместо Азербайджана, тоже по «Беломору», аж чуть не до Анкары проскочили. Так три раза в нас стреляли, раз когда туда летели, а два – когда обратно. И хоть бы одна маленькая дырочка.
– Ты, Самоделкин, кончай баки заливать старшим по званию, – сердито оборвал бортинженера командир. – И как это люди все переврать норовят?
Командир доверительно взял интенданта под локоть.
– Никто в нас, пока мы туда летели, и не стрелял вовсе. Зачем зря говорить?
Командир укоризненно посмотрел на смущенного бортинженера.
В смятенной душе интенданта проснулась робкая надежда.
– Если бы стреляли, я бы сразу догадался, что не туда заехали, а так проперли из-за него, – командир ткнул пальцем в сторону штурмана, – аж до самого Средиземного моря. Смотрю, батюшки светы, никак Дарданеллы под нами! Ну, точно, Дарданеллы. Разворачиваюсь и назад! Вот тут-то они и очухались и давай палить ракетами.
И не три, а штук пять выпустили, пока мы до границы добрались. Но дырки, это точно, ни одной. Только две вмятины, вот и вот.
Командир ткнул пальцем в две вмятины – пятилетней давности следы неудачного маневрирования пьяного водителя аэродромного автопогрузчика где-то в Средней Азии.
– Начальству-то мы, конечно, ни гугу, а то шуму было бы! Смотри и ты не проболтайся, мы ведь тебе как другу.
– Да вы что, мужики, могила, – пробормотал подполковник охрипшим голосом и побледнел еще больше, осознав, насколько близка его клятва к реальности.
Игорь с Ириной уже минут пятнадцать загорали на золотистом, свеженасыпанном из стоявшей неподалеку баржи песке, ожидая Крылова и его яхту в условленном месте.
– Может быть, мы его ждем не там, где надо? Ты уверен, Игорь, что правильно его понял? – спросила Ира, оглядывая водную гладь из-под приставленной ко лбу ладони.
– Уверен на сто процентов. Ориентир был назван безошибочный. Ждать напротив гастронома. Гастроном здесь только один, и он у нас за спиной. И время вполне определенное, три часа – время открытия гастронома после обеда, а он уже открыт. Все точно.
Отвечая, Игорь тоже был поглощен наблюдением. Только объект его внимания был несколько другой – покрытая ровным золотистым загаром фигурка стоявшей на коленях девушки, облаченная в купальник, при расчете сметной стоимости которого расходы на приобретение материи можно было бы смело округлить до нуля ввиду их крайней малости.
То, что он видел, ему очень нравилось. Впрочем, удивляться тут было нечему – фигура была прекрасная. Но, как ни хороша была фигура, Игорь забывал о ней и обо всем другом, впрочем, тоже, стоило Ирине посмотреть на него своими большими голубыми глазами.
Она взглянула на него, резко повернув голову, так, что взметнулась волна ее белокурых густых волос, и спросила:
– А какое у его яхты вооружение?
Игорь только чисто машинально сумел выдавить из себя заученную с утра фразу:
– Бермудский шлюп.
– Это-то я понимаю, – Ира снисходительно улыбнулась, – у нас в городе, по-моему, других и нет. Я имею в виду, топовое или нет?
– Чего не знаю, того не знаю, – упавшим голосом ответил Игорь, – а откуда ты знаешь про такие тонкости?