Я сжимал узкую ладошку Гайса. Тот держался из последних сил: его трясло, расширенный зрачки почти полностью затопили глаза, а побледневшие губы дрожали едва удерживая истерику. Шамиль же с жадным удовольствием оглядывался вокруг, он словно малыш в парке аттракционов разрывался от желания все сейчас и немедленно потрогать.
Когда за спиной остались и побег, и сутолока аэропорта, и за нашими спинами закрылась дверь недорогого отеля, Гайса прорвало, он всхлипнув упал на руки Шамилю, беззвучно рыдая. Шамиль, поглаживая по голове Нежнейшего, смотрел на меня в растерянности. Я подсел рядом, мягко убирая мокрые прядки, прилипшие к заплаканному лицу. Обнял мелко дрожащее тело и, укачивая шептал о том, что все будет хорошо, о том, что все у нас получится.
Верил ли я в это? Верил! Искренне и горячо. И впитывая мою уверенность Гайс, расслабившись задремал, но встать и сменить неудобную позу я не посмел. Не посмел вспугнуть такой хрупкий покой. За окном темнело. Вечер, переливаясь всеми оттенками розовато-серого наступал на город, меняя скромный наряд на яркое черное платье с алой каймой заката. Шамиль заворожено стоял у окна.
- Как же здесь долго наступает вечер… Там день сменяет ночь с такой быстротой, что не успеваешь полюбоваться на закат. А тут он как-будто, красуясь неспешно разворачивается перед тобой.
Я, покачивая Гайса, думал о том, что не чувствую и сотой доли того восторга, которое испытывает мой друг. Я скорее как Гайс хочу сбежать назад. И загонял эту мысль как можно глубже.
***
Мы сняли небольшую квартиру и потихоньку врастали в эту жизнь. Гайс, как ни странно, адаптировался лучше нас. Не прошло и недели, как он, мягко растягивая гласные, певуче выговаривал слова.
Шамиль, впав в детский восторг, мог часами гулять по городу. Наслаждаясь его просторами и своей свободой, в его сознании он как-то сросся с его родными местами. Он говорил, что не смотря ни на что между его родиной и городом есть что-то общее: ты так же всего лишь маленькая часть вселенной. Но свободная часть.
Парадоксально, но хуже всего приходилось мне. Я чувствовал тут свою инородность, мне не хватало тепла, не хватало красок, насыщенных ароматов, не хватало тягучей томности и неспешной размеренной мудрости. Не хватало серых глаз. Но я, загоняя тоску поглубже, улыбаясь какой-то кривой улыбкой старался жить. Старался помочь Гайсу научиться не отпускать стыдливо взгляд перед мужчинами и удержаться от желания закрыть лицо. Научиться смотреть на незнакомых женщин без страха наказания и стыда. Научится незаметным, но важным мелочам. Все это мучительно напоминало мои первые дни в доме Малика. И я мысленно благодарил своего мударэс, обладающего почти безграничным терпением. Шаг за шагом мы входили в эту жизнь и избавлялись от навязчивого страха быть обнаруженными.
========== 13 ==========
- Я все продумал. - Гайс нервно переплетал косу. – Вот тут, как ты сказал, Львенок, бизнес-план. Мы сможем, и остатка денег нам хватит на покупку здания. Только вот на ремонт и на первое время совсем не останется. – Он настойчиво придвинул нам папку с расчетами.
- Что ты скажешь? - я повернулся к Шамилю. - Рискнем?
- А чем мы рискуем? - Шамиль перелистывал папку с бумагами. - Деньги все равно закончатся, какая разница годом раньше или годом позже, а тут шанс.
- Хорошо. - кивнул я Гайсу. - Давай купим твой клуб.
***
Расклеивая рекламки, я дул на окоченевшие пальцы. Как самый морозостойкий, я вызвался оповестить всех желающих и не желающих об открытии нового клуба. Приклеив последний листок, я поспешил домой.
Гайс, застыв перед зеркалом в легких полупрозрачных шароварах, казался мне фантастической птицей, ворвавшейся в серость нашей жизни из восточной сказки. Он любовно оглаживал тонкий переливчатый материал, дрожащими от предвкушения пальцами, и я, заражаясь от него, тоже завибрировал внутри. Захотелось пробежаться кончиками пальцев по острию сай, вскинув руки блеснув хищным блеском кинжалов, выводить бедрами восьмерку, рассыпаясь страстью под дробь барабанов. Но сегодня наших первых посетителей будет баловать только Гайс.
Приходилось обходится своими силам: я буду выполнять роль бармена, тем более с коротким рыжим ежиком на голове я смотрелся скорее комично, чем эротично; Шамиль же займется охраной помещения. Он просто в восторге от всевозможных следящих устройств и шпионских штучек. Права пословица про оброненный талант, который прорастет сквозь землю и расцветет там, где надо.
***
Нам было трудно? Нам было чертовски трудно! Первые месяцы нас повергли в почти беспросветное отчаяние. Клуб пожирал остатки наших денег, как бездонная черная дыра, не оправдывая и сотой доли тех усилий и средств, что мы вкладывали в него. Но мы с маниакальным упорством продолжали задуманное. Терять то нечего.
И только к лету в нашем темном царстве забрезжил огонек надежды. Когда в темном стилизованном под восток зале не осталось свободных мест. И когда появились первые страстные поклонники у Гайса. И в нашу восточную сказку тонкой струйкой потекли те, кто услышал о Нежнейшем и решил воочию убедиться в реальности ходивших слухах. А я, подстегивая свою фантазию, мешая бесконечные коктейли, рассказывал волшебные сказки и небылицы, плетя миф о Нежнейшем. А он окруженный призрачным ореолом тайны, скользил и трепетал под тягучую восточную мелодию на маленькой сцене.
Гайс казался кем - то нереальным: совершенный, прекрасный, изящный, он сам словно хрупкий экзотический цветок, чудом погруженный в эту реальность, вызывал у зрителей ощущение не реальности происходящего. И к нему жадно тянулись, желая прикоснуться к этому чуду и раскрыть окружавшую его тайну. Но Шамиль, словно цербер, оберегал наше сокровище, пресекая любые попытки хоть как-то приблизиться к Гайсу. И эта недоступность, приправленная дозой терпкой восточной эротики, дурманила и манила вновь и вновь в наш клуб. И наша надежда, словно оперившейся птенец, впервые подняла голову и попробовала крепость своих крылышек.
***
Я, встряхивая шейкер, окинул взглядом переполненный клуб. Надо брать второго помощника к бару, подумалось мне, и расширить штат официанток, мой взгляд недовольно задержался на столиках, которые не успевали убирать порхающие по залу официантки. Их тонкие шаровары и полупрозрачные туники почти не скрывали точеные фигурки, разжигая огонек сладострастия народа, отдыхающих на низких диванах и медленно, словно в гипнотическом, трансе извивающихся на танцполе.
Я нашел взглядом Шамиля, который, облаченный в черные шаровары и безрукавку, поддерживая концепцию клуба, зорко следил за залом. Он черной пантерой скользил среди посетителей давно уже перестал быть просто охранником. Он был поистине одним из лучших украшений этого клуба. Его совершенная фигура заставляла трепетать сердца и руки, жадно прикасаясь к этому совершенному телу, заставляли меня ревниво хмуриться. Но он оставался равнодушным, выскальзывая из жадно протянутых рук и игнорируя нескромные предложения. Но сейчас он, стремительно рассекая танцующую массу, спешил на помощь одной из наших официанток. Подвыпивший клиент явно перепутал наш клуб с борделем, вцепившись мертвой хваткой в запястье девушки, насильно усаживал ее на колени. Картина в сущности привычная, и я, отвернувшись, принялся снова разливать коктейли, приветствуя постоянных клиентов и флиртуя с некоторыми из них. Мне было все равно кто передо мной девушка или парень. Подогретые алкоголем и томной эротикой они одинаково реагировали на любой флирт. Вот и сейчас, даря улыбки тоненькой брюнетке, я журчал нескончаемым потоком комплиментов, наливал ей очередной коктейль. Но меня отвлек непривычный шум, оглянувшись я застыл в изумлении, проливая коктейль поверх бокала на стойку.
Выдержанный Шамиль, выворачивая руку несчастному клиенту, буквально волоком тащил его сквозь танцпол, рассыпая по сторонам шипящие угрозы. Что случилось? Он сошел с ума? Я одним прыжком перемахнул через стойку и ринулся к нему. Повиснув на его плечах, стараясь оторвать его от несчастной жертвы. И только выкинув того за дверь клуба и с грохотом закрыв ее, он остановился глубоко дыша. Его грудь ходила ходуном, а в глазах сверкало неприкрытое первобытное бешенство.