Вернувшись в номер, я отдал свое тело в распоряжение косметолога и массажистки. Женщины обсуждали мою персону, думая что бледный иностранец не понимает ни слова. Они шутливо прикидывали, что если привести в порядок мои локти и колени, научить альковным искусствам, то я вполне бы сошел за юношу-наложника. А я мысленно поставил галочки над этими пунктами. У меня еще достаточно времени, чтобы навести внешний лоск и вспомнить почти забытые навыки.
После того, как женщины привели меня в порядок и покинули мой номер, я вновь замер перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое отражение. Первый раз я задумался о том, как изменился за это время.
Я вдруг заметил, что исчезла та хрупкость, которая так тревожила сердце Хамдана. Теперь из зеркала на меня смотрел совсем не мальчик, а молодой мужчина: худощавый, но с четко очерченной мускулатурой; с красивым разворотом плеч и узкими бедрами. Мда… не сыграет ли это против меня?
Я включил музыку и замер перед зеркалом, впитывая ее ритм, открывая ей душу. Качнувшись, я стал вплетать в нее неторопливые движения. Отметая изящные движения органичные для хрупкого мальчика и оставляя сильные немного резкие, но наполненные хищной грацией движения мужчины, осознающего свою привлекательность, не искушающие, а предлагающие любовь. С каждой минутой танец становился органичнее, движения увереннее, и я искренне наслаждался им. Танец на востоке - это не просто элементы, шаги, связки и повороты, это не просто передача музыки в движении, это личное переживание, личные эмоции, вызванные в танцоре этой музыкой и чем глубже понимание, чем богаче фантазия танцующего, тем выше мастерство танца.
***
На следующий день я наведался по знакомому маршруту, снимая камеры. Потом я, тщательно отсмотрев полученный материал, стал продумывать и примерять образы. Выбрав более-менее подходящий, я вновь посетил базар, выбирая ткань и заказывая себе аналогичный наряд и украшения. Потратив остаток дня отрабатывая походку и жесты перед зеркалом, доводя их до автоматизма.
Следующим пунктом в нашем плане был один из лучших клубов, с хорошим личным составом. Один из тех, что будет работать на празднике. В том, что меня примут я не сомневался. Экзотика. И я не ошибся в первый же вечер меня выпустили с коротким соло на пробу.
Я, затаив дыхание ступил на сцену, замерев под софитами. Ощущение дежавю острой иголочкой кольнуло мое сердце. Я обернулся, невольно поискав глазами Гайса и Шамиля… Но я был один. И это заставило меня почувствовать себя неуютно, но, тронув пальцами рукоятки кинжалов, скрытых в складках одежды, я словно зарядился толикой безумного куража.
После танца, собирая вещи и привычно закрывая концом платка лицо, я выслушивал менеджера. Он, мешая комплименты, пересыпая их критикой, выторговывал выгодные для себя условия. А я, слушая его расцвеченную и пышную речь, искренне наслаждался. Мысленно я уже согласился на его условия, они вполне соответствовали моему плану, но для проформы поторговался.
Главный пункт в нашем устном пока договоре заключался в том, что я попадаю в группу, выступающую в нужном мне месте. Вот и хорошо с первого раза и в яблочко.
- А с кем я могу обговорить условия контракта более детально?
Я неторопливо обернулся к менеджеру понимая, что совсем иная информация волнует его сейчас.
-Если меня устроят условия. – выделил я голосом слово «меня». - То он непременно свяжется с вами. Мое почтение. - и я, не оборачиваясь, покинул клуб, спиной чувствуя как меня буравит разочарованный взгляд менеджера. Мысль о том, что у меня нет покровителя никогда не пришла бы в его голову. Слишком уж это было не реально. Его заботил вопрос кто являлся моим покровителем и стоит ли считаться с этой величиной…
***
Потекли неторопливые восточные дни. И я потихоньку вливался в эту жизнь, начиная жить в этом тягучем неспешном ритме.
С каждым прожитым днем я под умелыми руками массажистки и косметолога, словно змей сменивший кожу, становился все больше похожим на чью-то усладу, никогда не знавшую другого труда, кроме как дарить наслаждение. Мои движения становились все более отточенными, а рисунок танца богаче и интенсивнее. Я наведывался к знакомому дому за новыми порциями видеосъемки и, изучив полученный материал, оттачивал мастерство перевоплощения перед зеркалом. И все чаще я ловил на себе заинтересованный взгляд клубного менеджера.
***
Наконец наступил тот самый день, ввергший нас в пучину предпраздничного хаоса. Я сидел перед зеркалом полностью одетый. Мое тело в отличии от тел других танцоров не было намазано маслом или блеском. Чуть припудрив его ароматизированным тальком, я наносил последние штрихи : ярко накрашенные глаза, капельку цвета на скулы и легким мазок на центр нижней губы. Окинув еще раз себя критичным взглядом, я закрепил на красиво уложенный тюрбан, импровизированную вуаль из позолоченных дисков. Вставил подвески в соски и в пупок, надел браслеты и замер, разглядывая свое отражение. Почти гротескная красота профессионального танцора. Я криво усмехнулся.
В этом мире нет места изысканной утонченной красоте. Моя роль - вызвать похоть, а не подлинную страсть; пробудить животные инстинкты, а не душевные порывы. Как неизмеримая пропасть, лежащая между мной сегодняшним и мной тем, которого обучал евнух Хамдана. Я сегодня, словно все свои украшения, фальшивый… Захотелось стянуть эти балаганные тряпки и смыть грим. Но я лишь коснулся кончиками пальцев рукояток своих кинжалов, черпая необходимую мне уверенность и закрыв глаза прошептал - «Игорь…»
***
Я с раздражением выламывал пальцы. Черт! Мне не дали даже малейшей возможности осмотреть дом. Нас словно стадо баранов заперли в тесной комнатке и, окружив охраной, провожали для выступления.
- Нервничаешь? - неверно истолковал мои переживания менеджер. - Ты никогда не выступал раньше? Откуда ты взялся? Я слышал только об одном рыжеволосом наложнике…
Я бросил быстрый взгляд на него. Плохо дело, если он слышал о Джарване. Страх быть узнанным и желание выведать, что же он знает обо мне боролись в моей душе. Но охранник, явившийся сопровождать меня прервал наш разговор.
Я застыл перед двойной дверью, ожидая начала своей мелодии. Двери мягко распахнулись и зазвучала музыка. Я сделал первый шаг в зал. Мягкий свет погружал зал в полумрак, оставляя ярко освещенной только импровизируемую сцену - мягкий белый ковер в центре зала. Глубоко вдохнув, я раскрылся мелодии, подчинив ей свое тело. Остро чувствуя нарастающий градус страсти в музыке, я сам загорался, как сухой порох, а ткань, метавшаяся в ритме танца, словно умелый любовник, оглаживала мои бедра и икры то открывая их перед жадным взором зрителей, то целомудренно пряча. В этой импровизированной борьбе со своей собственной страстью я рухнул на ковер, словно уступая ей и алые волны шелка, разметавшись по ковру, подчеркивая белизну моей кожи, обрамляли застывшее в позе подчинения тело.
По залу прошел судорожный вдох. И я, очнувшись, медленно поднялся с ковра, как сомнамбула пошел в сторону двери, пытаясь унять взволнованное танцем тело. Кожей ощущая долгие горячие взгляды оглаживающие мою фигуру. Не успела дверь закрыться за моей спиной, как ко мне подошел полный безбородый евнух. Цепким взглядом ощупывая мое тело, он отвел золотые диски с лица удовлетворенно кивнув произнес:
- Ты покорил своим огненным танцем хозяина. Столько острой страсти. Не хочешь ли отдохнуть в прохладной купальне?
- Мне достаточно и ночной свежести на террасе. - ответил я.
Евнух понимающе цокнул. Это возможно только тут, на востоке, в двух словах и получить предложение, и поторговаться, не произнеся вслух ничего компрометирующего.