Девочка рыдала и тянула ручонки к колтуну волос извращенца, едва различимого под грудой тел.
Фостер взял заплаканное личико обеими ладонями и встретился взглядом с невинными карими глазками:
– Ты больше не будешь его секс-рабыней.
Какое-то мгновенье все купались в теплом сиянии коллективного героизма. Видео в прямом эфире расходилось по Интернету. Затем сразу в паре сотен видеоклипов на «Ютьюбе» голова Фостера оказалась в локтевом захвате сотрудника службы безопасности.
Словно ограненные его ладонями, глаза девочки засверкали удивительной, непоколебимой решимостью.
Фостер прохрипел, задыхаясь:
– И не благодари, Салли.
– Меня зовут Кашмир, – отозвалась девочка.
И повернула свою малюсенькую головку как раз настолько, чтобы тяпнуть его за большой палец.
Спасатели придумали для этого свое название. Спасатели, которым оставалось лишь увезти труп. Они говорили: «ушел по-фонтейновски» – по названию высотки, в которой жильцам не к чему было привязать веревку, потому что в высоченных потолках небоскреба светильники были встроенными.
Стильно, но человека не повесишь.
Контейнеры для раздельного сбора мусора в подвале здания могли многое порассказать. Контейнер для стекла был забит бутылками из-под дорогих брендов текилы и водки – «Патрон» да «Смирнофф». Соседи Митци – не голь перекатная. В «Фонтейне» никто не жрал кошачьи консервы – кроме, разумеется, кошек.
Гостей здесь почти не бывало – за исключением спасателей-парамедиков.
Вот и сейчас у бордюра стояла «Cкорая»: ни маячков, ни сирены. Митци наблюдала с семнадцатого этажа, с матраса, который Джимми подтащил к окну. Двое в форме спустили прыгающую по широким ступеням каталку, поставили ее на тротуаре, открыли задние двери «Cкорой», уселись на откидной борт и закурили.
Тельце на каталке было накрыто и пристегнуто ремнями. Женщина, подумала Митци. Не ребенок – по правилам кондоминиума здесь не могло быть детей. Скорее всего, труп сильно разложился. Калифорнийская жара справлялась с такой работой за несколько недель, даже если кондиционер врубить на полную. Человека легко могло упарить, вроде как мумифицировать, обезводить, иссушить. Кто там, под ремнями? Соседи знают. А еще они знают, кто вызвал полицию: горничная или смрад разложения.
Не секрет, что останки Шэрон Тейт нашла домработница. Домработница же нашла холодный и нагой труп Мерлин Монро. Митци подумалось, что один из наихреновейших способов потерять работу – найти свою беременную нанимательницу заколотой.
О том, как пырнуть ножом, Митци могла бы книгу написать. Например, зачем некоторые убийцы наносят столько ран. Ведь только первый удар несет боль, остальные двадцать, тридцать, сорок ударов лишь облегчают страдания. Нужно всего раз пырнуть или резануть, чтобы начались кровотечение и крики. А чтобы закончились, нужно бить и бить.
Через дорогу напротив на одном уровне с ней в рабочем кабинете сидел человек. На вид – так, никто, папашка папашкой, пялился на невидимый ей экран. Он сидел за столом в очках, и только в его кабинете, в единственном во всем здании, горел свет.
Митци и сама как-то попробовала «уйти по-фонтейновски». Слухи доносили этот незамысловатый фокус до каждого нового жильца: просто открываешь дверь (отличная шутка, ведь ты хочешь «уйти»), а раз веревочку привязать некуда, вяжешь на дверную ручку. Тут прекрасно подходит мягкий поясок махрового халата. Один конец – к ручке, другой перекидываешь через дверку, мастеришь петельку. Забираешься на стул, даешь ему хорошего пинка и пляшешь сарабанду на гладкой поверхности крашеной двери.
Митци слышала, что в давние-предавние времена люди не оскверняли деревьев. Поэтому, когда надо было кого-нибудь вздернуть, к стене прислоняли стремянку, а к верхней перекладине вязали веревку. Приговоренного ставили на стул или сажали на лошадь. Когда стул падал или лошадь рвала с места, петля под лестницей делала свое дело. С тех пор ходить под лестницей – дурная примета. Ведь никогда не знаешь, вдруг дух или духи бандитов и головорезов все еще отираются там, где их казнили.
Духи преступников толпами бродят по земле, чтобы не попасть в ад. Митци очень надеялась, что мертвецы не страдают похмельем.
Пока следила за парамедиками, она приняла таблетку «ативана» и тут же, вдогонку, таблетку «амбиена». Голова раскалывалась. Голова вообще болела часто, но «амбиен» помогал забыть, что это ее голова, – если принять достаточно.
Глядя на все это, как не помолиться. «Отче наш, сущий на небесах», – начала было она, однако «амбиен» уже принялся колдовать над памятью, и Митци смолкла, не находя нужных слов. «И забудь нам грехи наши, как мы забыли тех, кто причинил нам зло».