Напротив «Старого Арсенала» чернели обгорелые стены Санкт-Петербургского окружного суда. Зацепившись за карниз, покачивался золоченый двуглавый орел – головами вниз. Бушмакин перехватил изумленный Колин взгляд:
– Отсюда нашего брата-рабочего, ну и вообще – всех, кто за революцию, на каторгу гнали. Суд это. Накипело у людей, вот и сожгли.
– И власть дозволила? – искренне удивился Коля? – Допустила?
– Революция, брат, позволения не спрашивает. Хлестнет у народа через край – он любую власть наизнанку вывернет. Особливо, если во главе народа умные люди. Такие, как товарищ Ленин. У него в этом суде, между прочим, старшего брата к смерти приговорили.
– А потом? – спросил Коля.
– Повесили потом, – коротко бросил Бушмакин. – Вот проходная, не зевай.
У дверей стояли рабочие. Один из них, парень лет восемнадцати, худой, чернявый, остроносый, махнул рукой, приветствуя Бушмакина, хмуро сказал:
– Стоим, брат. Угля нет, электричество отключили… А это кто с тобой?
– Пополнение.
Вошли в цех. Сквозь грязные, тусклые, во многих местах забитые фанерой оконца слабо проникал дневной свет. От махового колеса через все помещение тянулся набор шкивов, соединенных приводными ремнями со станками.
– Старое все, – сказал Бушмакин. – Однако дай срок. Переделаем. Любой цех чище больницы станет. А пока – гляди: это вот мой станок. Чем он знаменит? А на нем сам Михаил Иванович Калинин работал. Кто он такой? Он теперь член ЦК нашей партии и комиссар городского хозяйства Петрограда. Руки! – вдруг крикнул Бушмакин.
Коля, млея от любопытства и восторга, гладил зубчатую передачу.
– Оторвет – мигнуть не успеешь.
У конторки мастера толпились рабочие. Сам мастер, сдвинув очки на лоб, старательно читал газету.
– А товарищ Ленин царя приказал убить? – вдруг спросил Коля.
– Ты… с чего взял? – Бушмакин даже поперхнулся от удивления.
– А как же? – солидно возразил Коля. – Царь его старшего брата повесил, а в писании сказано: око за око, зуб за зуб.
– Царь не только старшего Ульянова повесил. Девятого января пятого года сколько народа расстрелял! А в Москве, во время коронации, еще больше людей погибло. Только смысл нашей работы не в том, чтобы мстить, а в том, чтобы мир переделать до основания, понял?
– Не понял, – упрямо сказал Коля. – Я бы за своего брательника кого хошь повесил.
– Ну и дурак! – в сердцах отрезал Бушмакин. – Иди лучше послушай, что умные люди говорят.
Коля подошел вплотную к конторке. Мастер перевернул страницу и прочитал:
– «Переговоры о перемирии на всех фронтах. Представители немецкого командования согласились встретиться с представителями русского командования».
– Согласились? – восторженно выкрикнул кто-то рядом с Колей. Коля повернулся и узнал чернявого парня.
– Давайте, братцы, немчуре в ноги за это упадем! Он испокон веку русскому человеку учитель, благодетель и образец для подражания! А когда ест, тут же шептунов пускает, – сам слыхал! Я с немцами раз обедал.
– Нюхал, а не слыхал, – бросил Бушмакин. – Остер ты, Василий, на язык, гляди, укоротят.
– А по мне – хоть сейчас! – весело улыбнулся чернявый. – Я, товарищ Бушмакин, сам страдаю! Я вынужден язык пополам складывать, когда рот закрываю. Как собака!
Все засмеялись, а мастер продолжал:
– Самое интересное, товарищи, слушайте! Начиная с четверга, на каждый талон будут нам отпускать по полфунта мяса. Это вам не рубец или там кишки бараньи. Верно я говорю?
– Верно! – снова выкрикнул Вася. – Мясо, конечно, завезут, в магазины… – он сделал ударение на втором слоге. – А вот дадут ли нам, – это еще вопрос!
– А куда же оно, по-твоему, денется? – улыбнулся Бушмакин.
– А его приказчики по карманам рассуют! – зло сказал Вася. – В первый раз, что ли?
– Не в первый! – загудели рабочие. – Воруют в магазинах! Известное дело!
– Нужен рабочий контроль! – крикнул Бушмакин.
– Спекулянтов нужно ловить и к стенке ставить! – поддержал его Вася. – Предлагаю резолюцию нашего цеха! Которые уличены в воровстве или спекуляции, тех безоговорочно в расход!
– Согласны! – дружно ухнул цех.
– Бушмакин, давай лист, подписи собирать начну! – потребовал Вася.
– Вот тебе ключ, – сказал Бушмакин Коле. – Вали домой, отдыхай. Все равно сегодня работы не будет. А я через час-другой приду. И еще вот что. Соседка есть у меня, Маруськой звать, девка бойкая, но ты и думать не смей о ней, понял? Она сегодня из деревни приехать должна.
Коля вышел на Литейный. Короткий северный день угасал, заходящее солнце выкрасило стены сгоревшего суда в грязный серо-бурый цвет. Коля поежился от пронизывающего ветра с Невы и, подняв воротник пальто, зашагал по Шпалерной. Прохожих почти не было, только один раз навстречу попался патруль: солдаты подозрительно оглядели Колю, но не остановили. На углу Гагаринской, на другой стороне улицы, Коля увидел пожилую пару: чиновника в форменной фуражке с кокардой и седую даму в шляпке с вуалеткой и длиннополом салопе. В руках дама несла замысловатую сумочку. Коля засмотрелся и вдруг его обогнали двое: мордастый тип в котелке, с кокетливо переброшенным через правое плечо шарфом и низкорослый, похожий на обезьяну человек неопределенного возраста в солдатской шинели без хлястика.
– Ну и ну! – услышал Коля голос мордастого. – Какая встреча! Судя по вашей одежде, мил-сдарь, вы изволите служить в сыскной полиции?
– Нет больше сыскной полиции, – отозвался мужчина в форменной фуражке. – С кем имею честь?
– С объектом бывшей деятельности, – витиевато объяснил мордастый. – Клоп, возьми у дамы сумочку, ей тяжело ее держать.
– Что вы, – удивилась женщина. – Совсем напротив.
– Лиза, отдай сумку, – приказал мужчина. – Они все равно отберут. Это же бандиты… – он поперхнулся от неожиданного удара в лицо.
Коля подошел ближе. Он еще не решил, как поступить, что-то мешало. «Где я видел этого мордастого, где?» – думал Коля. – «Тряпки этой у него на шее быть не должно, а шапка…» – и сразу вспомнил: Сеня Милый!
– Не смейте оскорблять интеллигентного человека… – назидательно говорил между тем мордастый. – А еще дворянин, чиновник. Пфуй.
Коля подошел вплотную к бандитам.
– Все, Лиза, – спокойно сказал чиновник. – Теперь их трое. Хорошо, если просто разденут.
– Здравствуйте вам, – поздоровался Коля. – Давно не видались.
– Ты кто такой? – мордастый всмотрелся в лицо Коли. – Откуда меня знаешь? А-а-а… Переоделся! – Он даже заулыбался. – Клоп, шлепни мальчика.
Коля повернулся к Сене боком и с разворота, как бывало в стенке, сомкнутыми в замок руками ударил его под ребра. Сеня екнул селезенкой, как конь на рыси, и, перевернувшись через голову, распластался на тротуаре. Клоп бросился на Колю с ножом, и Коля, совсем потеряв голову от злости и ненависти, жестоко ударил его кулаком в лицо. Что-то хрустнуло. Клоп захрипел и, повернувшись к чиновнику окровавленным лицом, медленно сполз на асфальт…
Колю трясло. Он без конца вытирал правую руку о полу пальто, а левой пытался остановить прыгающие губы.
– Так вы не с ними? – запоздало спросила женщина.
– Прекрасный вопрос, Лиза, – констатировал мужчина. – Позвольте представиться: надворный советник Колычев, Нил Алексеевич. Моя жена – Елизавета Меркурьевна. Не трогайте рот, молодой человек. Это сейчас пройдет.
Коля увидел, как Сеня поднялся и, пошатываясь, начал уходить. Потом побежал.
– Уйдет…
– Ну и черт с ним, – сказал Колычев. – Где вы живете?
– Рядом. А что… с этим? – Коля посмотрел на Клопа.
– С этим? – Колычев поправил пенсне. – Сейчас посмотрим.
Из-за угла вывернулся патруль – трое матросов. Они увидели лежащего человека, подбежали, на ходу выдергивая маузеры.
– Стоять на месте, руки вверх! – крикнул старший. Перевернул Клопа, сказал: – Этот готов. Кто его?
– Я, – отозвался Коля.
– Пойдемте с нами, – кивнул старший и повернулся к Колычеву и его супруге: – Подтверждаете?
– Молодой человек защитил нас от бандитов, – сказал Колычев. – Этот, – он кивнул в сторону Клопа, – бросился на молодого человека с ножом. В порядке необходимой обороны молодой человек его ударил. Это мы можем подтвердить.