Оглядев унылую обстановку, я повернулась к знакомцу. Ведь уже знакомец, правда? Все же нам предстоит провести эту ночь в одной комнате, а мне, вероятно, придется как-то помочь ему обработать раны. Интересно, здесь есть аптечка? Черт! Надо было спросить об аптечке у хозяина таверны.
— Я в ванную, — оповестил мужчина и, все так же пошатываясь, двинулся в сторону предполагаемой ванной комнаты.
Я пожала плечами, не отыскав поводов для возражений. Если ему понадобится помощь, позовет. Если скажет, чтобы я за аптечкой сбегала — сбегаю. Ну а раз он пока ничего не говорит, просто подожду.
Мылся он довольно долго — я уже успела несчетное количество раз по кругу комнату обойти, потоптаться на месте, на кровати посидеть и даже полежать. В какой-то момент заподозрила, что знакомец таки скончался там, почувствовав себя в безопасности и позволив телу расслабиться. Может, он из последних сил держался, не желая становиться вредным ночным перекусом для ваграгов. Или сознание потерял и захлебнулся. Когда уже собиралась встать и постучаться, мужчина сам вышел из ванной комнаты и задумчиво воззрился на меня, на тот момент лежавшую поверх одеяла и смотревшую в потолок почти стеклянными глазами — от усталости, от растерянности, от пережитого ужаса, в конце концов, и беспокойства за его жизнь!
— Что? Что ты так смотришь? — я села. Огонек, загоревшийся в красных глазах, мне совсем не понравился. Помнится, с таким же огоньком он меня прикончить пытался, или что там собирался сделать.
А знакомец-то заметно посвежел! Переодетый в халат грязно-серого цвета, зато сам отмытый от крови, пыли и прочих подозрительных разводов, он выглядел заметно лучше. Пусть бледная кожа, впалые щеки и темные круги под красными глазами, припухшие царапины и синяки никуда не делись, но теперь я бы, пожалуй, не усомнилась в том, что он выживет. Учитывая, что все серьезные раны сейчас скрывал халат.
— Хм… ты уже забинтовал раны? — уточнила я неловко, продолжая рассматривать нового знакомого. Если б не бинты, кровь наверняка бы уже проступила сквозь ткань халата.
— Забинтовал, — подтвердил он с задумчивой невозмутимостью.
— Хм… хм… а какая тебе, в таком случае, помощь нужна?
— Вот как раз размышляю, какая именно, — пристальный взгляд мужчины все больше заставлял нервничать, как будто он раздумывал, слопать меня прямо сейчас, или оставить кусочек на потом?
— Ты, случайно, не вампир?
— Нет, не вампир. — И, внимательно прищурившись, вдруг спросил: — Что ты вообще знаешь о нашем мире?
— А… — я медленно сползла с кровати, готовясь в любой момент удариться в бегство, и осторожно поинтересовалась: — А с чего ты взял, что я из другого мира?
— Ты одета непонятно во что, путаешь меня с вампиром и вообще ничего не знаешь о месте, где мы оказались, — довольно спокойным, чуть насмешливым тоном перечислил мужчина, не двигаясь с места и никак не реагируя на мои поползновения. — После этого ты еще спрашиваешь?
— А ты… ты даже имени своего не помнишь! И мне срочно нужно в ванную! — выпалила я и, шустро обогнув мужчину, рванула за приоткрытую дверь.
Задвинув засов, перевела дыхание. Так, нужно успокоиться. Ничего необычного не происходит, абсолютно ничего. Это все постановка. Очень умелая, очень правдоподобная, но постановка ради очередного телешоу, что-то вроде «выжить и не свихнуться». Поэтому сходить с ума мне никак нельзя. Может, победителю вообще дадут приз — миллион долларов! Я бы не отказалась…
Оглядевшись, заметила кран. Ага! Значит, кое-что они все же не предусмотрели. Забыли, что в других мирах, похожих на средневековье, водопроводов быть не должно? Или он вполне может быть, только на магии построенный? Кран выглядел подозрительно, без привычных ручек. Зато по обеим от него сторонам обнаружились странные камни, которые вообще никуда не крутились. Но стоило чуть задержать на одном из них руку, из крана полилась вода. Ополоснув руки и умывшись холодной водой, я приложила ладонь к тому же камню, и вода течь прекратила. Хм… ну хоть какое-то нововведение.
Я задумалась. Если это телешоу, то есть ли камеры здесь, в ванной, совмещенной, между прочим, с туалетом? И если я, скажем, раздеваться начну, не прилепят ли на экран надпись «18+», продолжив трансляцию? Нет, не должны. За такое, вообще- то, и засудить можно. Значит, либо камер здесь нет, либо они что-нибудь предпримут.
В этот момент, во всех красках представив, что меня сейчас снимают и наверняка потешаются над моей растерянностью, я вдруг разозлилась. Ну, я вам еще покажу! Торопливо расстегнув пуговицу и молнию, стянула с себя джинсы.
— А, ну что, нравится?! — прошипела я. — Любуйтесь!
И, отпихнув джинсы в сторону, в каком-то злорадном безумии заплясала по ванной комнате, всячески крутя… кхм… бедрами. Я, конечно, не жирный мужик, который реально может наказать голым задом, и нижнее белье не снимала, но уж очень захотелось поиздеваться над съемочной группой. И вообще — я безумна!
А потом я внезапно увидела свое отражение в зеркале. Замерла. Сделала глубокий вдох и заверещала. Снаружи в дверь что-то ударило, я вздрогнула и тут же замолкла, продолжая таращиться на свое отражение. В следующий миг дверь слетела с петель, лишь благодаря наличию небольшого закутка, в котором я стояла, не задев в тесной комнатушке. В ванную ворвался безымянный знакомец и уставился на меня непонимающим взглядом. Наверное, думал, что меня тут убивают, и очень удивился, не обнаружив здесь кровожадных ваграгов или какой еще другой гадости. Но со мной произошло кое-что гораздо, гораздо хуже.
Я медленно повернулась к мужчине. Для наглядности взяв в руки длинные пряди волос, на грани истерики вопросила:
— Что? Что они со мной сделали?!
— А что случилось? — поняв, что на нас никто не нападает, знакомец расслабился и даже руки на груди скрестил. Правда, взгляд его на волосах, которыми я в доказательство вопиющего вмешательства в мою внешность потрясала перед собой, не задержался и спустился несколько ниже, к голым ногам.
— Что случилось?! — возмутилась я. — Да как же ты не понимаешь! Кошмар случился! Я — блондинка!
— Ммм… вижу, — взгляд его по-прежнему выше моих бедер не поднимался. Хотя волосы, моя гордость, заканчивались примерно на середине бедер, так что их кончиками можно было полюбоваться и на том уровне, где задержались глаза мужчины.
Вот только… гордилась я красивыми темно-каштановыми, почти черными волосами! А это… то, что сейчас было на моей голове, ужасало своей блондинистостью. По-прежнему гладкие, по-прежнему длинные, но золотистомедовые. Черт возьми, я никогда не мечтала стать блондинкой, а тут такой подарок офигенный! Они что, совсем с ума сошли? Засужу! Засужу всех за то, что сотворили с моей внешностью! И за издевательства тоже засужу! Они мне не один миллион заплатят — три! Или четыре!
— Ни черта ты не видишь, — пробурчала я. — Дверь как теперь закрывать будешь?
— А зачем ты орала? Я думал, ты не справляешься и тебе нужна помощь, — взгляд, застрявший на моих бедрах, стал особенно красноречивым, да еще насмешливый оттенок приобрел.
— Не «зачем», а «почему»! И никакая мне помощь не нужна, — я не оценила его предложения. — Блондинкам, блин, уже ничто и никогда не поможет. Уйди, я хочу побыть одна. Мне нужно оплакать загубленную жизнь.
И пусть загублены были только волосы, не целая жизнь, мне все равно хотелось побыть одной. Потому что все со мной за сегодня случившееся — это одно. Но обесцвеченные волосы, от корней и до самых кончиков, это уже перебор. Я всю жизнь их растила. Всю жизнь! Ухаживала за ними, никогда не портила всякими утюжками, а тут раз — и волосы обесцвечены. Мне ж теперь свой цвет никогда не отрастить. И как это будет выглядеть? Половина темных, половина — светлых? Издевательство!