— Какого Пигмея?
— Ну, в чьем свитере мальчонка был. Я с ним в прошлом году на Агропроме две недели от вояк отбивался. Чего пристали? — он пожал плечами, — потом вместе — кто остался — ушли на Янтарь, к Левше. Через месяц столкнулись лбами у моста в Лиманск, два дня у Лесника чаю с целебными травками покурили, и разошлись, как в море корабли.
— Я тоже его знаю, — сказал подошедший Бизон, — он всегда какой-то нелюдимый был, слова не вытянешь, а в последнее время вообще в одиночки подался.
Все помолчали. Одиночка — это круто даже по сталкерским меркам. В группе легче — и спину прикроют, и раненого дотащат, и припасами поделятся. А одиночка только на себя рассчитывает. И на капризную Удачу. Потому и живут они недолго.
Покончив с завтраком, сталкеры как по команде вытащили сигареты, закурили.
— А, может, я и путаю, — после глубокой затяжки сказал Холера, — может, то совсем не Пигмей был. За столько лет сталкерня вся перемешалась в голове. Иногда подойдешь к зеркалу и смотришь, смотришь — а это кто такой…
Бизон лениво хохотнул. Разговор завял.
— Интересно, — после долгой паузы сказал Бизон, — как там наш мальчик?
— А вот доктор покажется — спросим, — ответил Мотыль, — педиатр, мля…
Неожиданно из подвала, в котором вчера под капельницей лежал в беспамятстве ребенок, раздался шум, крики. На поверхность резво выскочил мальчик, снова одетый в засаленный свитер — рукава закатаны, подол наподобие макси-юбки тянется по земле, цепляясь за препятствия и путаясь в ногах. Вылитый бюрер. Следом мчался Зараза с капельницей в руке.
Ребенок на мгновение остановился, и крикнул тоненьким детским голоском доктору такое, отчего тот остановился, махнул рукой, плюнул в сердцах и сел на подвернувшийся ящик с видом крайнего потрясения.
Эхо сделало чеканную фразу мальца крылатой.
Ребенок огляделся, деловитым движением подтянул полы свитера и решительно направился к лавочке, на которой сидели сталкеры.
— Ох, и зараза же этот Зараза! — сказал мальчик и толкнул в бок Холеру, — двигайся, не на рельсе сидишь.
Сталкер, словно завороженный, повиновался. Ребенок, кряхтя и сопя, кое-как залез на высокую для него лавку, отдышался и снова ткнул его в бок:
— Здорово, Холера. Угости, что ли, сигаретой старого кореша.
Холера оцепенел окончательно.
— Две недели на Агропроме от вояк плечо к плечу отбивались, между прочим. Не узнаешь? — с грустью в голосе спросил ребенок, — ну да, понимаю. Я и сам себя сейчас не узнаю.
— Как звать-то? — осторожно спросил Мотыль, глядя куда-то в пространство.
— Звать? Папа с мамой Вовой обозвали. А ваша братия окрестила почему-то Пигмеем…
Со всех сторон к лавочке потянулись проснувшиеся сталкеры. Подошел Волк, вскоре подтянулся и бурчащий что-то под нос Зараза. Все, выпучив глаза, смотрели на мальчика, деловито пускавшего дым от сигареты через ноздри — то есть, курил умеючи.
— Пигмей, стало быть, — наконец выдавил из себя Мотыль, — а это как же… ты же вроде… ничего не понимаю!
— Переселение душ? — спросил Волк, — любопытно. Существует, значит, реинкарнация?
— Вот только умными словами бросаться не нужно, — сморщился мальчик, — Никто ни в кого не переселялся. Я это. Как был собой, так и остался. Только помолодел. Чрезмерно.
Если бы сейчас между сталкерами пролетела муха, ее бы тут же убили — чтобы не орала на всю Зону.
— Так не бывает, — наконец сформулировал общую мысль Зараза, — законы природы — это вещь незыблемая. Время движется линейно. Энтропия, опять же. Все развивается от рождения к смерти…,- тут мысли его снова спутались и он замолчал.
Наиболее грамотные сталкеры дружно закивали, словно целая толпа китайских болванчиков.
— А Зоне по фигу ваши законы, — вздохнул чрезмерно помолодевший Пигмей, — она по своим законам живет. Да…. Угораздило же меня…
— А что стряслось? Как ты это… — со всех сторон посыпались вопросы.
— Вы только меня ученым для опытов не сдавайте, ладно? — полушутя-полусерьезно попросил Пигмей, — как я понимаю — в Зоне мне теперь делать долго нечего будет, — он со вздохом посмотрел на свои руки, — пистолет не удержу, не то, что автомат. Пока снова не вырасту…, и в тайне так долго всю эту историю удержать не удастся. Все равно слухи поползут, а там кто-нибудь обязательно найдется, чтобы любым способом из меня правду выкачать.
— Это уж точно, — сказал Волк, а китайские болванчики вновь синхронно закивали.
— Ладно, не томи, — наконец ожил Холера, — мы ж тебе вроде как жизнь спасли — нам и расскажи. Чую я, что от твоей истории вся Зона на дыбы поднимется — и вечер еще не настанет.
— Пожрать бы, — задумчиво сказал Пигмей, — а то Зараза уже достал своей глюкозой. Мяса бы.
— Нельзя, — жестко ответил Зараза, — как хочешь, меня матери, но мяса тебе дня три еще нельзя. Сдохнешь молодым. От заворота кишок. Ладно, смотрю — ожил ты не по-детски, — он смущенно хохотнул, — капельницу отменяю, пока так глюкозу пей. И привычки свои пигмеевские брось! — внезапно заорал Зараза, — тебе такой шанс выпал — жизнь заново прожить, а ты куришь тут! Пока ты на моем иждивении — изволь подчиняться. И по фигу мне — Пигмей ты, негр преклонных годов или вообще Тутанхамон!
— Ты чего разорался? — недовольно спросил Холера, — сидит Пигмей спокойно, никому не грубит…. Ты с чего решил, что тут он хамло?
Все прыснули со смеху, а рассудительный Волк начал:
— Холера, ты где читать и писать учился? Неужели не в школе? Должен ведь был доучиться хотя бы до седьмого класса, тогда бы знал, что Тутанхамон…
— Ой, уже и приколоться нельзя, — захохотал Холера, — да знаю я, кто такой этот ваш Тутанхамон! Он мне еще денег должен…
— Кто должен? — совершенно охренел Бизон, — Тутанхамон?!
— Ну да, Тутанхамон. Серега Тутанхамон из «Свободы»….
Сталкеры попадали на землю в диких судорогах смеха. Зараза сполз спиной по забору и сидел на пятой точке, икая и трясясь.
— Блин, что я опять не так сказал? — пожал плечами Холера. Мотыль отвернулся, подвывая. Даже деликатный Волк утирал слезы.
Так или иначе, но обстановка заметно разрядилась. Сталкеры перестали смотреть на Пигмея как на чудо-юдо, постепенно привыкая к его детскому обличью. Все согласились, что Зона и не такой фортель способна выкинуть — разве те же самые вожделенные артефакты по своим свойствам не нарушают некоторые законы природы? Еще как нарушают! А выбросы? А пси-излучение? А кровососы с бюрерами — они разве не сплошное исключение из правил? Так что случай с Пигмеем — это просто еще один фактик из разряда «невероятное, хотя и очевидное». На том и успокоились, расположились поудобнее и приготовились слушать его рассказ.
По всему было видно, что Пигмею страсть как не хотелось делиться информацией, потому никто его и не торопил. Мотыль выкурил еще сигарету, сжалившийся Зараза протянул Пигмею кусок заветренного мяса — только пожевать!
— Ну, так вот, — решился, наконец, Пигмей, — в прошлом году вышел я из Рыжего Леса совершенно пустой. Я еще тогда в группах ходил, прибился к фрименам, — он глянул искоса на Холеру и поспешил уточнить, — к свободовцам, то есть. У них дисциплина нужна только в бою, остальное время живи, как хочешь. А на заимке Лесника долговцы стояли. Я-то прошел, а пацанов из «Свободы» то ли завернули, то ли вообще положили…. Вы ж их взаимоотношения не хуже меня знаете.
В общем, вышел я из Рыжего Леса. В сидоре пара аптечек, патронов — аккурат застрелиться, не больше, из еды полбатона. Иду к Янтарю, а сам соображаю — если там сталкеры стоят — с голодухи не помру. А вот без патронов совсем неуютно. Ну, и решил я по территории завода пошарить, там после того как Левша зомбаков покрошил, до фигища стволов до сих пор валяется. Глядишь, в каком патроны и остались. Да и нычек там всегда было — мама, не горюй!
— И артефакты можно найти, — сказал кто-то из сталкеров.
— Ага, — согласился Пигмей, — и я о том же. Залез я на территорию, брожу, ржавые стволы вытряхиваю. Так на пару магазинов набрал — на душе полегчало.
А на заводе — не поверите! — ни души! Вот просто мертвая территория, словно декорации для фильма ужасов. А все актеры на отгулах…. Ни сталкеров, ни зомбаков, ни монстров. Жуть, короче. Напрягает еще больше, чем если бы кто-то рядом рычал.