— Всё, Ефремов, протрезвел? Смотри мне, еще раз увижу, что ты демонов вызываешь, лично тебе рога пообломаю. И чтобы больше никаких сект!
— Ты кто… ты о чём говоришь? — пролепетал тот в ответ.
— Он очень странный, — лысый мужчина сидел на заднем сиденье минивэна, отчитываясь перед своими коллегами. — Вообще меня не слушал.
— Ты про деньги ему сказал? — спросил усатый. — Сказал, что мы магическая академия?
— Если бы, — жалобно протянул тот. — Он заставил меня нестись за ним! Я еле-еле дыхание переводил, чтобы донести хоть какую-то информацию!
Усатый хмыкнул, почесывая густые усы.
— Ну, что поделать. Значит, будем брать напором. Сколько у нас времени?
— До конца зачисления один день, — ответил водитель, поглядывая в зеркало заднего вида. — Ректор настаивал, чтобы новенькие успели адаптироваться до начала обучения.
Лысый вздохнул:
— Адаптироваться… да этот школьник какой-то непробиваемый! Я предложил ему место, защиту, будущее! А он… он просто проигнорировал меня и поплелся в свою школу… я еле успевал за ним, пытаясь объяснить, что его исключительные способности важны для нас! А ему просто плевать!
Усатый потер подбородок:
— Ладно, не паникуй. У нас еще есть варианты. Попробуем другой подход. Подготовим для него что-то… особенное.
Глава 3
— Итак, — начала завуч, положив руку на плечо Бориса. — Последнее, царское предупреждение уже было. Верно?
— Ну.
— Что, ну? — женщину раздражал безразличный тон ученика. — Было? Было. И что мы имеем? Избил одноклассника до потери памяти?
Борис пожал плечами, не сбрасывая с себя руку завуча, но и не глядя ей в глаза. Ему было откровенно пофиг. Вадик сам напросился.
— До потери сознания, — поправил он, наконец, глядя куда-то в сторону выцветшего плаката по технике безопасности. — Сознание он быстро вернул. Драматизируете.
Завуч, кажется, задохнулась от возмущения. Ее рука, до этого отечески приобнимавшая, вцепилась в плечо ученика железной хваткой.
— Драматизирую⁈ Да ты хоть понимаешь, что натворил? Ты чуть человека не убил! Твоё поведение… Оно… Оно просто за гранью! Ты — потенциальный преступник, Клеменко! И я, как педагог, обязана оградить от тебя нормальных детей.
Последние слова она выплюнула, словно яд. Борис вздохнул и, не дожидаясь продолжения тирады, бесцеремонно сбросил с плеча руку завуча.
— Да, да, я понял, — процедил Борис, закатывая глаза. — Оградите. Давно пора. А то что ваши Вадики и прочие очкарики сами на меня прыгают, так это всем пофиг, да?
Завуч побагровела еще сильнее. Она открыла было рот, чтобы обрушить на голову наглеца новую порцию справедливого гнева, но вместо этого лишь судорожно сглотнула, стараясь взять себя в руки. Борис, пользуясь ее замешательством, развернулся, держа в руках корзинку, и направился к двери.
— Стой! — рявкнула завуч, и Борис нехотя остановился, не поворачиваясь. — Куда это ты собрался? Разговор еще не окончен.
— А о чем еще говорить? — пожал он плечами. — Вы меня выгоняете, я ухожу. Логично же. Или вы хотите, чтобы я тут остался и наслаждался вашей компанией? Извините, но я не мазохист.
Завуч тяжело вздохнула, чувствуя, как внутри поднимается волна бессильной злобы. Она понимала, что с этим парнем невозможно разговаривать. Он как будто специально провоцировал ее, наслаждаясь ее раздражением. И тем не менее, она не могла просто так его отпустить. Слишком серьезный проступок.
— Клеменко, твое поведение и вчерашние события были рассмотрены на педсовете. Поверь, я сделала возможное, чтобы тебя исключили. А теперь, — она оскалилась, то ли от удовольствия того, что сделала, то ли от каких-то своих мыслей. — Вперёд к Игорю Николаевичу! Он тебя ждет!
Борис хмыкнул, лениво поплелся в кабинет директора, прижимая к себе корзинку с Гуглёй.
«Вот же ж попадос», — подумал он, предвкушая нудную лекцию о нравственности и ответственности.
Уж кто-кто, а Игорь Николаевич умел тянуть резину, особенно когда речь шла о воспитании подрастающего поколения.
Дверь в кабинет была приоткрыта, и Борис, без стука, завалился внутрь. За столом восседал сам Игорь Николаевич, с видом человека, познавшего все тяготы педагогической жизни.
Рядом с ним, на стуле для посетителей, сидел знакомый лысый мужчина в строгом черном костюме. Тот самый, который вчера донимал его какими-то странными предложениями.
«Опять двадцать пять», — мысленно простонал Борис.
Игорь Николаевич откашлялся и строго посмотрел на Бориса поверх очков: