— Не знаю, Нат. Как-то это… не по мне. Я привык к физической работе, а там что делать? Только пыль глотать и товары перекладывать?
— Ну почему же? Там и с людьми общаться надо, улыбаться им. Может, даже, чему-то научишься новому. Да и потом, это лучше, чем с бандитами якшаться! — она выделила последнюю фразу особым тоном, словно напоминая ему о вчерашних гостях.
Когда до него донеслись слова: общаться с людьми, он усмехнулся. Вот, ему делать было нечего, кроме как с другими людьми разговаривать. Не-не, такая работа точно не нужна.
— Не, спасибо, — лениво протянул он. — Мне в жизни людей хватает, чтобы с ними ещё каждый день разговаривать.
Наташа на это ничего не ответила. Когда Борю вдруг «щёлкнуло».
«А чего это она перестала топить за то, чтобы я нашёл родаков Гугли? — он сверлил её спину суровым взглядом. — Даже не интересуется, нашёл я кого, проверил анкеты пропавших или нет?»
Впрочем, через минуту он откинул эту мысль. Ему было пофиг. Не спрашивает? И ладно. Значит, самой не нужно.
«Да как же вы меня достали! — мимо моей корзинки проходило то одно чумазое лицо, то другое. — Боря, ну нельзя детям на стройке пыль глотать! Что ты за человек такой, бездушный?»
Разумеется, мои мысли мой тиран не слышал. Да и ему было как-то до лампочки, что я там верещу, агукаю и всё в том же духе.
Сегодня истязатель занимался очень ответственной работой — шпаклевал стены. И делал это весьма быстро и ловко.
Но вот в этой работе был свой нюанс — воняло. Страшно сильно и неприятно. И меня этот запах раздражал.
Только вот, что я могу сделать? Покричать? Так нет же, в меня опять попытаются запихнуть бутылочку со смесью. Обкакаться? Я и так это делаю на регулярной основе.
Вот были бы у меня рабочие ножки. Я бы…
Выбрался бы из корзинки, походил бы туда-сюда и свалил бы с этого места.
Но сил в ножках не было. Пока что.
И приходилось страдать, вдыхая этот мерзкий запах химической промышленности в миниатюре. А ещё эти вечные чумазые лица!
То Боря подойдет, посмотрит своими выцветшими голубыми глазами, что-то промычит и уходит. То тётка какая-то, с вечно взъерошенными волосами, с краской на лице, подойдет, посмотрит, поцокает языком и убежит. Все как сговорились, никакой ласки, никакой нежности. Одно лишь потребительское отношение. Как к предмету интерьера, ей-богу.
А ведь я личность! Пусть и маленькая, но личность. Со своими желаниями, потребностями и, главное, правом на чистый воздух.
Да, я требую чистый воздух! И тишины! И чтобы перестали тыкать в меня этими дурацкими погремушками!
Мне не нужно это вот всё — пыль, шпаклевка и разговоры на повышенных тонах о том, где взять еще пару мешков цемента.
Дайте мне возможность качаться! Найдите мне нормальных родителей!
Ну… пожалуйста…
Эх, мечты, мечты…
А пока остается лишь лежать в этой плетеной тюрьме и строить коварные планы. Вот подрасту немного, научусь ползать, а потом и ходить…
Ох, они у меня попляшут! Буду мстить за каждый вдох испорченного воздуха, за каждую секунду, проведенную в этом месте…
Да я… да я…
Испортил воздух сам себе. Стало неприятно. Дышать стало ещё тяжелее.
— Опять навонял? — рядом появился Борис. Злой, как чёрт. — Ипать ты ядрёно пердишь. Надо было тебя не Гуглей назвать, а… — тут он задумался, пытаясь подобрать остроумное слово. — Зловонный газогенератор.
Да сам ты этот генератор!..
Но да. Воняло знатно.
Боря поморщился и открыл окно, впуская свежий воздух. Запах шпаклевки смешался с моим «ароматом», образовав гремучую смесь.
Мне это пришлось не по душе. Я недовольно засопел и принялся заворочался.
— Ну вот, началось, — проворчал Боря, подходя к корзинке. — Чего тебе, балбес? Опять голодный?
Вот, не трогай меня! Не надо мне никакой еды, просто убери подальше из этой комнаты!
Борю, впрочем, посетила другая, более замечательная идея — проветрить меня. Взяв корзинку и подойдя к подоконнику, он поставил меня туда и накрыл, посерьёзнее, якобы с заботой… чтобы не простудило.
А сам вернулся к своей работенке.
«Закутал, гад! — я вошкался. — Да теперь воняет ещё сильнее! Я сам копчусь в этом запахе! ТИРАН!»
Я забился в угол корзинки, пытаясь хоть как-то укрыться от этого ядовитого коктейля. Но тщетно. Запах проникал повсюду, вызывая тошноту и головокружение. Я отчаянно пытался дышать ртом, но это лишь усугубляло ситуацию.
Чувствовал себя, как в газовой камере, только вместо газа — строительная химия и мои собственные «ароматы».
Сквозь пелену тошноты я видел, как Боря, не обращая на мои страдания никакого внимания, продолжал шпаклевать стену. Его движения были отточенными и уверенными, словно он делал это всю жизнь. Время от времени он отрывался от работы, чтобы взглянуть на меня, но в его глазах не было ни капли сочувствия, лишь раздражение и усталость.