Я же, тем временем, продолжал страдать от зуда. Хотелось почесать, но как это сделать с таким бесполезным телом? Эх, вот бы мне сейчас повзрослеть!
Но вместо взросления была суровая реальность: жесткая корзинка и раздражающий зуд. Я попытался извернуться, чтобы хоть как-то унять мучения, но все было тщетно.
Вскрикнув, я привлек внимание Бори. Он взглянул на меня сонными глазами и, нахмурившись, пробурчал:
— Чё тебе опять не нравится? Только ведь покормили.
Ага, покормили! А помыть, почесать? Дядь, тебе бы книжки почитать, по уходу за младенцами! А ещё лучше — найти моих настоящих родителей! Видимо… местных.
Я задергал ножками, надеясь, что он поймет мой намек на помыть и почесать. Но, для него это оказалось слишком сложно.
Боря лишь пожал плечам, залипнув в одну точку и начал закрывать глаза. Тогда я решил действовать радикально.
Набрав в легкие побольше воздуха, я заорал во всю глотку. Пусть знает, что я тут не просто так лежу!
Наташка тут же прибежала на крик. Увидев мои покрасневшие щеки и дергающиеся конечности, она сразу поняла, в чем дело.
— Боря! — возмущенно воскликнула она. — Ты что, не видишь, у ребенка что-то не так!
— Он сытый.
— Да мало того, что сытый, Борь! Ты вообще, подмывал его? Обрабатывал присыпкой?
Боря с недовольным видом поднялся из-за стола. Видимо, перспектива возиться с моей попой его совсем не радовала.
Но под напором сестры он сдался. Взяв меня на руки, мы прошли в ванную. Я же, предвкушая облегчение, затих и приготовился к водно-гигиеническим процедурам. Наконец-то!
Меня помыли. Переодели. Положили обратно в корзину. Естественно всё это по итогу делала Наташа.
И снова зуд! Он, конечно, стал меньше, но не исчез совсем. Присыпка, видимо, не очень помогала.
Или ее насыпали слишком мало.
Боря вернулся к своему занятию — с хмурым видом смотреть в одну точку. Наташка ушла на кухню греметь посудой. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь моими тихими постанываниями.
Решив, что помощи ждать неоткуда, я начал разрабатывать план побега. Из корзины, конечно, не убежишь. Но можно хотя бы перевернуться.
Это стало моей новой целью. Я напряг все свои крошечные мышцы и начал раскачиваться из стороны в сторону. Сначала слабо, потом все сильнее и сильнее. Корзина жалобно скрипела, но я не сдавался.
И вот свершилось! После нескольких минут упорной борьбы я перевернулся на живот. Лицом в мягкую пеленку.
Дышать стало труднее, но зато попа перестала зудеть! Пусть и ненадолго. Теперь я лежал, уткнувшись носом в ткань, и наслаждался временным облегчением.
Но счастье мое было недолгим. Вскоре воздух в корзине закончился, и я начал задыхаться.
Пришлось снова заорать. На этот раз Боря отреагировал быстрее. Он подскочил, как ошпаренный, и вытащил меня из корзины. Перевернув на спину, он уставился на меня сонными глазами.
— Чё опять? — проворчал он. — Запарил глотку драть! Дай людям поспать, раз сам не можешь!
Я же, лежа на его руках, жадно глотал воздух, стараясь отдышаться. Вот тебе и свобода от зуда! Чуть не задохнулся.
Кажется, мои страдания начали понемногу выводить Борю из состояния анабиоза. Он больше не выглядел таким отрешенным. В его глазах появилось что-то похожее на интерес, а может даже и на сочувствие.
— Ладно, — пробормотал он, — видимо, опять жрать хочешь.
Но я не хотел! Мы кушали меньше часа назад!
— Эй, я и так переел, что ты там удумал? Мне бы просто перевернуться.
Увы, вырвалось типичное:
— Агу-а. А-а-а.
Насильно впихнув в меня содержимое бутылочки, Боря успокоился. Вернулся в привычную, уже, позу. А мне… было не по себе.
Живот переполнен. Пятая точка чешется.
И от переизбытка негативных чувств я уснул. Снились кошмары.
Будто я — огромный памперс, наполненный тушенкой и детским питанием.
А Боря и Наташа тыкают в меня палками и смеются. После этого снилось какое-то пламя и огромный костер. Проснулся я в холодном поту. Зуд вернулся с удвоенной силой. Но кричать не стал. Решил потерпеть. Вдруг пройдет?
Не прошло.
Ой, как же всё чешется… а…
Попытка перевернуться не увенчалась успехом. Недовольный происходящим, я автоматически пробормотал себе под нос:
— Да что же это такое? Почему мне так не везет?
Но… как всегда, вышло все иначе. Я вскрикнул. Случайно.
Бесполезное, детское тело.
Боря тут же очнулся. Уставился на меня краснющими и злыми глазами:
— Да как же ты запарил меня! Мне вставать скоро, а ты орёшь каждые полтора часа!
Затем его посетила гениальная мысль — накормить меня. Ещё раз.