– Не знаю, определился ли, – сказал Саймон. – И не знаю, готов ли. Не могу сказать, что не сомневаюсь, что не думаю о том, чтобы повернуть назад и стать простым парнем, играющем в группе в Бруклине. Я думаю, иногда сложно поверить в себя, и ты просто делаешь то, что даже не уверен, что сможешь сделать, просто делаешь, невзирая на то, что не определился. Я не верю, что могу изменить мир – глупо даже говорить о таком – но я собираюсь постараться.
– Мы все меняем мир, живя в нем каждый день, – сказал Магнус. – Ты лишь должен решить, как ты хочешь изменить мир. Я второй раз привел тебя в этот мир и, полагая, что твои решения являются твоими собственными, я принимаю на себя некоторую ответственность. Если ты намерен что-то сделать, у тебя есть выбор, я могу организовать, чтобы ты снова стал вампиром или оборотнем. И то, и другое опасно, но не так опасно, как Восхождение.
– Да, я хочу постараться изменить мир в качестве Сумеречного охотника, – сказал Саймон. – Правда, хочу. Я хочу постараться и изменить Конклав изнутри. Я хочу эту особую силу для помощи людям. Это стоит риска.
Магнус кивнул. Саймон полагал, что он не шутил, когда сказал, что выбрать должен сам Саймон. Он предоставил Саймону право принять решение в тот день в Бруклине, когда они с Изабель подошли к Саймону рядом со школой. Он не ставил под сомнение выбор Саймона и теперь, не смотря на то, что Саймон боялся, что решение стать Сумеречным охотником, а не нежитью, оскорбит его. Он не хотел быть как те Сумеречные охотники, которые ведут себя так, будто лучше нежити. Он хотел быть совершенно другим Сумеречным охотником.
Магнус не выглядел оскорбленным. Он стоял на вершине каменной башни в свете звезд, снова и снова крутя в пальцах монету, принадлежавшую мертвецу, и выглядел задумчиво.
– Ты думал о своем имени Сумеречного охотника?
– Эм… – робко сказал Саймон, – немного. Я размышлял, на самом деле… как тебя на самом деле зовут?
Магнус искоса окинул его взглядом. Никто не может так исполнить косой взгляд, как тип с кошачьими глазами.
– Магнус Бейн, – сказал он. – Я знаю, что ты многое забыл, Смэдли, но право слово.
Саймон принял тонкий упрек. Он понимал, почему Магнус не согласен с тем, что имя, выбранное им для самоопределения, носимое долгие годы и ставшее печально известным и прославленным одновременно, не является подлинным.
– Прости, – сказал он. – Дело в том, что я все еще продолжаю вспоминать имена. Если я переживу Восхождение, то должен выбрать имя Сумеречных охотников. А я не знаю, как выбрать правильное – я не знаю, как выбрать то, которое будет что-то значить, будет знать больше, чем другие.
Магнус нахмурился.
– Не уверен, что подхожу для того, чтобы раздавать мудрые советы. Может мне стоит носить белую искусственную бороду, чтобы убедить себя в том, что я мудрец. Выбери то, которое посчитаешь подходящим, и сильно не переживай, – в итоге сказал Магнус. – Оно станет твоим, ты будешь жить с ним, ты наполнишь его смыслом, а не наоборот.
– Я попытаюсь, – сказал Саймон. – А есть ли какие-то причины, по которым ты посчитал, что «Магнус Бейн» тебе подходит?
– Магнус Бейн подходит по многим причинам, – сказал Магнус, что не было настоящим ответом. Он, похоже, почувствовал разочарование Саймона и сжалился над ним, потому, что добавил: – Вот одна.
Магнус щелчком подбросил монету, металлический кругляш двигался все быстрее, его кольца выстрелили синими магическими линиями, на ладони закрутился маленький вихрь, заключивший монету в гнездо молний. Затем Магнус бросил ее с башни на милость ночному ветру. Саймон видел, как монета, все еще охваченная синим пламенем, падает, удаляясь за границы Академии.
– Есть научный феномен, описывающий то, что происходит с движущимся объектом. Ты считаешь, что точно знаешь, как он будет двигаться и где остановится. Затем неожиданно, по непонятным для тебя причинам… траектория меняется. И он отправляется в совершенно неожиданную точку.
Магнус щелкнул пальцами и монета, сделав зигзаг в воздухе, вернулась к ним. Саймон уставился на нее так, будто впервые увидел магию в действии. Магнус уронил монету ему в руки и улыбнулся улыбкой пылкого бунтаря, его глаза были словно золото только что найденного клада.
– Это называется эффектом Магнуса, – сказал он.
– Бз-з-з-з, – жужжала Клэри, ее ярко-рыжие волосы парили вокруг темно-синих волосиков ребенка. Она оставляла поцелуйчики на щечках ребенка, жужжа как пчела, а малыш хихикал и хватал ее локоны. – Бз-з-з, бз-з-з, бз-з-з-з. Я не знаю, что делаю, я никогда не была так близко знакома с малышами. Шестнадцать лет я считала себя единственным ребенком, малыш, а потом, малыш, тебе не хотелось бы знать, что я думала. Пожалуйста, прости меня, если я делаю это не правильно, малыш. Я тебе нравлюсь, малыш? Ты мне нравишься.