надо было.
- Разгильдяи в авиации вообще не выживают - их само Небо карает! - оптимистично закончил он свою зажигательную речь.
В этот момент, словно получив долгожданный приказ, протянутый под потолком тросик сказал «тинь!» и порвался. Болтайся на нем бомба - лопнул бы пораньше, но на нем висела всего-навсего авиационная пушка ГШ-23. Как раз над «камчаткой».
Старенькая парта, почувствовав прибытие пятидесяти свободнопадающих металлических килограммов, грустно вздохнула и самоликвидировалась. Вытянувшееся в подобии стойки «смирно» похмельное тело, покрываясь цветами побежалости, пыталось сообразить что это такое просвистело и хрястнуло в десяти сантиметрах от организма.
- Вот примерно так Небо и карает, - резюмировал спокойный как двадцать два удава майор. - Занятие окончено, свободны, разойдись.
Молчаливые, еще не веря что обошлось без жертв и особых разрушений, все потянулись из аудитории. Выходившие замыкающими, оглянувшись, видели как спокойный майор вдруг побледнел, присел, торопливо закурил... Проняло.
***
Опыт краткой автобиографии
В конце рабочего дня меня вызвал Главный конструктор.
- Ты у нас сколько работаешь?
- Два года, Владислав Алексеевич.
- Два года... Так... Угу... - Главный пошуршал бумагами. - Руководство характеризует тебя положительно... Языками владеешь?
- Английским со словарем! - гордо доложил я.
- Ну, это хорошо. Есть предложение, поставить тебя в резерв на должность руководителя делегации. Что скажешь?
Красивое слово «делегация» в нашей фирме означало, что при поставке РЛС на экспорт к покупателю выезжала бригада монтажников во главе с инженером-руководителем, которые были обязаны собрать, настроить и сдать заказчику станцию.
- Ну... не знаю... дело сложное... - начал по-интеллигентски ломаться я, ковыряя паркет кроссовкой, - но приложу все силы...
- Приложишь, а куда ты нах денешься? - согласился Главный. - Но надо отслужить два года в армии лейтенантом, такое правило. Служить будешь на наших изделиях, с военкомом я договорюсь.
***
Когда в военкомате я предъявил рапорт с просьбой о призыве на 2 года лейтенантом, начальник отделения долго смотрел на меня, видимо, решая, псих я или глумливый хулиган, и что вызывать - «психиатричку» или милицию? Я же при своих «минус пять» ощущал себя бравым солдатом Швейком, который, как известно, вступил в Первую мировую войну, потрясая костылями, с криком «На Белград!».
Наконец начальник отделения, как нормальный кадровый офицер, решил снять с себя ответственность за выбор и позвонил военкому. Связи нашего Главного сработали, военком, оказывается, уже про меня знал, и через неделю я вступил в кабинет начальника войск связи и РТО ВВС МВО, генерала, с настолько характерной внешностью, что увидев его, я едва сумел подавить смешок.
Сейчас, по прошествии 25 лет, я уже забыл его фамилию, но тогда наш начальник был притчей во языцах благодаря махровому самодурству и сквернословию, редкому даже для генерала. Рядом с генералом сидел направленец, который подал ему мое личное дело и что-то нашептал.
Как я теперь понимаю, в тот день генерал был на редкость благостен и радушен:
- Сам написал рапорт, бля? Это хорошо, нах. Где хочешь служить? Есть два места для «облученного»: в Туле на учебном аэродроме и в Кубинке - в боевом полку. Выбирай!
- Кубинка, товарищ генерал! - доложил я, поедая глазами свекольную лысину военачальника.
***
Прошел год, и в Вооруженных Силах началась очередная аттестация офицерского состава. Многие офицеры, хорошо зная манеры и способы решения вопросов нашим генералом, напряглись, а я, поскольку знал, что дембель неизбежен, отнесся к ней равнодушно, как к очередному военному заскоку вроде хорового пения Гимна Советского Союза.
***
Аттестационная комиссия заседала в кабинете комбата. Когда вызвали меня, я с удовлетворением заметил, что мой «крестный» ничуть не изменился. Листая мое личное дело, он наткнулся на номер ВУСа:
- ВУС номер... номер... Старлей, это что за специальность такая пизданутая?!
- "Инженер по проверке систем управления оперативно-тактических ракет"! - доложил я.
- Да-а?! И какой же мудак тебя сюда направил?