- Слушай, - говорит он своему товарищу, - пока мы в штаб доберёмся, пока там сдадим этого фрица, пока обратно - обед давно закончится, и кашу и щи придётся холодными жрать (Горячее им в полевой кухне раз в сутки привозили, по темноте, чтоб не обстреливали.). Ты как хочешь, но вот без горячих щей мне свет белый не мил, на этом холоде. Да кто он такой, этот фашист, чтобы героический защитник Ленинграда из-за него околевал от холода и голода.
- Ясное дело, шлёпнуть гада. - согласился второй. - Доложим потом: убит при попытке к бегству. За фашиста нам ничего не будет.
- Ну, за убитых фашистов пока ещё не наказывают, слава богу, только награждают.
Тут они оба рассмеялись и сняли винтовки с плеча, передёргивая затворы.
Вот тут-то я и испугался, как никогда в жизни. Бухнулся на колени перед ними и взмолился к ним таким проникновенным голосом, как никто в жизни, поди, богу не молился.
- Да вы что, ребятки! Да я ж свой, советский! У меня отец ещё на Путиловском до революции работать начал, ныне Кировском, а сам я на Васильевском жил, в Гавани. Да я ж на каждую первомайскую и ноябрьскую демонстрацию ходил! Да летать ещё в Осовавиахиме начал. Свой я, ребятки, советский насквозь, лётчик, коммунист! Вы ж партбилет сами видели, все взносы уплачены.
- А чо ж ты тогда за жизнь свою скулишь, если советский, да ещё партейный?
- Оттого и страшно, братцы, что не в воздушном бою погибну, как герой, защитник Ленинграда, а как фашистскую собаку пристрелят. Нет хуже доли для лётчика, поверьте. Да как я до свого аэродрома доберусь, я вам по литру спирта каждому потом проставлюсь, клянусь вам.
Много чего ещё им тогда пообещал, даже вспоминать совестно. Вобщем, я и спел им «Катюшу» и «Эх, хорошо в стране советской жить...», и сплясал им. Поверили, вроде, оттаяли. Да и весело им, что ваньку валяю перед ними, всё развлечение во фронтовой жизни.
- Ну ты, прям, массовик-затейник, - сказал один из них.
И они закинули винтовки за плечо. И дальше пошли уже рядом, вроде как не под конвоем я уже, а приятели мы просто. Скоро и до штаба полка дошли. И первого, кого я увидел, был мой комэск.
- Живой! - вскричал он. -А мы-то уж обыскались тебя, обзвонились. Хотели за тобой посылать к ополченцам, да те позвонили, что уж навстречу тебя отправили.
- Вот, товарищи, - сказал комэск моим конвоирам, показывая на меня рукой, -познакомьтесь. Герой-лётчик, таранивший сегодня фашистский самолёт. Спасибо, что привели его к нам.
Я не стал говорить комэску, что вовсе не собирался таранить немца, просто врезался в него, когда меня сбили.
И комэск энергично стал трясти руки бойцам. А потом сказал мне:
- Ну, садись в полуторку, к нашим поедем. Комполка уж на тебя представление к Герою написал.
- Погоди, - говорю. - С бойцами попрощаюсь.
Вышли мы на крыльцо и я тихо попросил их:
- Вот что, ребята. Вы того... Не говорите никому, как я вас умолял не расстреливать меня. А то если наши узнают, то мне только и останется, что самому застрелиться.
- Да вы сами, того, не проболтайтесь. Вы ж слыхали - искали вас уже. Если б мы вас не довели, нас бы самих расстреляли.
- Закурить не желаете? - спросил второй, чтоб перебить нехороший осадок.
Я кивнул, и бойцы быстро скрутили самокрутки себе и мне. Задымили. Да видно от переживаний курево мне впрок не пошло, закашлялся. Дым кислый какой-то, и затхлым отдаёт.
- Не понравилось? - спросил один из них.
- Чего-то, не распробовал... странный какой-то табачок.
Они оба рассмеялись.
- Да нет уж у нас давно табачка. Опавшие листья под снегом собираем, высушиваем на печке, измельчаем и курим.
И так мне вдруг вспомнилось ясно, как мы, лётчики, пижонски дымили «Казбеком» перед техническим составом, что аж плохо мне стало. Конечно, летунам никто из них не завидовал. Мы - смертники, а они ничем на земле не рисковали, разве что денатуратом отравиться. И всё ж таки, некрасиво как-то.
Вот так-то, ребята, - закончил свой рассказ бывший лётчик-истребитель, а ныне механик автоколонны.
- А к ребятам тем ты заехал? - спросил водитель водовозки. - Ты ж обещал проставиться.
- Заехал как-то, погода была нелётная. Да только не было уже их в живых, весь тот батальон народного ополчения погиб.
***
Десятая ракета