— Иван, лингафонное обучение это конечно уровень. Для школы. Но…изучения иностранного языка этим способом эффективно лишь для чтения и письма. Нормально говорить с англичанином твой братишка не сможет. Нужна разговорная практика с носителем языка и даже более — с носителем данной языковой культуры.
— Как быть? Таких преподавателей очень мало и все они полностью заняты. Я интересовался, — написал я ему.
— Моя бывшая учительница двадцать лет работала переводчиком в нашем посольстве в Лондоне. Ее муж, сотрудник Министерства иностранных дел СССР, три года как скончался. Она долго болела, но сейчас выздоровела. Живет с дочкой и внучкой, тем не менее, ее пенсии и зарплаты дочки — на жизнь не хватает. А работать ей не позволяет состояние здоровья, даже заниматься переводами она не может.
Для переводов нужна хорошая печатная машинка и выполнение работ строго в срок.
— Трем женщинам и десяти пенсий не хватит, — вклинился лаборант.
И я, пятидесяти двухлетний Колесов А.Н., был с ним согласен. А Ивана мы не спрашивали — молод ишо.
— Значит поднялись и пошли, — подытожил Михаил, — по дороге заскочим в Елисеевский. Негоже идти без презента к женщинам.
Я был с ним полностью согласен и настоял на своем финансировании подарков и цветов для женщин. В общем, если везет так полосой. Она колебалась — я молчал. А потом написал на английском языке: »Я не могу говорить. Я — немой. Пусть мой брат будет говорить за меня». И старушка сдалась. Мало того, обещала уговорить дочку давать Сане уроки по истории западно–европейского искусства. По предмету, который дочь преподавала в институте. Аванс, за десять уроков, я оставил под салфеткой — в конверте и тайком.
Мишке купил литр коньяка »Арарат» и два лимона, думаю закуски им хватит. Мишка только ухмыльнулся и предложил обращаться по–чаще. Бизнесмен. Может он потом и станет миллиардером?
Осталось выяснить один вопрос, по гопстопникам, которые хотели меня ограбить. Чьи они и насколько серьезно их положение в уголовном мире? Поэтому поехал на ипподром и зашел в знакомый домик — мастерскую конской упряжи. Как я и думал, дедок принимавший у меня ставки, сидел за рабочим столом и чинил седло. Я сел рядом на стул, а мастер продолжал работу. Наконец, закрепив стежок, он отложил шило и посмотрел на меня.
— Я все ждал, когда же ты придешь?, — проговорил он
Я молча смотрел на него и он продолжил.
— Человечки которые хотели тебя грабануть, — авторитета не имеют, — ты их хоть на клочки раздери. Гопота. Никто и не почухается. Кроме легавых — тем положено по должности. Этих бакланов уже вразумили серьезные люди.
— Мусоров, что работали с ними, погнали из ментовки, — написал я, — кто они?
— Редкие твари… и опасные твари. Их уже дважды проигрывали, а они все топчут землю. Три года назад авторитетный блатной взял инкассаторов с их помощью. И они его отблагодарили — пулей в затылок. Все выяснилось совсем недавно. Это жадное мусорье оставило себе пушку, из которой были убиты три инкассатора. Тайник у мусоров был на даче одного из них. Когда дачу взяли двое приблатненных, то нашли и пистолет ТТ. Весь хабар отнесли барыге и вскоре пистолет всплыл у деловых людей, которые его и опознали. С этими ментами работал мой брат — редкий душегуб и отморозок. Но родная кровь.
— К чему ты это мне говоришь? — накарябал я.
— Я много времени провел в лагерях и видел много разных человечков. И такой взгляд, как у тебя, я видел у одного законника из »автоматчиков» и …у своего брата.
Я продолжал молча сидеть на месте, а дед пошел в темную кладовку и долго там копался. Вышел оттуда с коробкой из под обуви и положил ее на стол. Я уже догадывался, что в ней находится. И поэтому подсунул ему свой блокнот, куда он записал адрес дачи. Теперь, если он меня сдаст — пойдет в тюрьму за мной следом. Эта запись делает его моим сообщником и мы оба это понимали.
Я знал, что поступаю опрометчиво, но рисковать жизнью и здоровьем Сани — не мог. Ведь оказалось, что этим опасным мусорам и убивать не привыкать. При этом они еще и »чистоделы» — опытные и очень опасные, поэтому приходилось рисковать.
По дороге к Ярославскому вокзалу купил медицинские перчатки, рубашку с длинными рукавами, китайские кеды и капроновые чулки. А также зашел в парикмахерскую и подстригся под нуль. По указанному дедом адресу поехал на электричке. От станции до дачи дошел за двадцать минут, переодевшись по пути в густом кустарнике. Дача стояла в середине дачной улицы и к ней был хороший подход с тыла. После ограбления дачи хозяин натянул сзади над забором колючку и посчитал, что этого достаточно. Во дворе дачи стояла »Победа» и в ее двигателе копался один из моих подопечных. Второго долго не было видно… я уже было отчаялся, но наконец он вышел на крыльцо. Было видно, что он крепко пьян, а значит останется на даче ночевать. Первый закрыл капот и они вместе вошли в помещение дачи. Я подобрался к их окну через соседний участок — и увидел, как они разливали уже вторую бутылку водки. Мне осталось только ждать, так как другого подходящего случая может больше и не представиться. Часа через два один завалился спать на кровать, а второй направился к наружной двери и здесь его встретил я… ударом в солнечное сплетение. Этого удара обычно хватало минуты на две полной беспомощности. Пока он пытался продышаться, я взял с дивана подушку и через нее дважды выстрелил ему в голову. Второй продолжал громко храпеть на диване и я его тоже не обидел. Как в песне, »если радость на всех одна, на всех и беда одна». В коробке, переданной мне дедом, кроме пистолета и двух обойм была еще банковская упаковка сотенных банкнот. Ее я положил на стол, а сверху пистолет. Выбрал момент и незаметно ушел через калитку дачи оставив ее прикрытой. Перед станцией снял с себя новую рубашку, резиновые перчатки, кеды. Все это вместе с самопальной фантомаской из чулка и приличным булыжником завернул в газету и сложил в авоську. А на себя обратно одел свою старую футболку и туфли. По дороге домой кинул авоську с булыжником в глубокое место Яузы. Финиш.