Злобно ревя и воя, Змей-Горыныч захлопал крыльями, взлетел над землей и скрылся в ночи, появившись невесть откуда и умчавшись невесть куда…
А лес все горел. Высокое пламя освещало дальние стены города.
Наконец появился Святик.
— Я тебя обыскался! — возмутился Тимофей. — Чего это я должен за тобой бегать?! Ты где был, артист?
— На работе, — ответил Святик. — Плохо, что ли, я поработал?! Ничего себе вышла роль, хоть и отрицательная!..
— Змей-Горыныч?!.. Оборжаться!..
— Получилось?
— Еще как получилось!
— Устал… — пожаловался Святик. — Поехали домой!
— Природу жалко… — возразил Тимофей.
Щенок согласно махнул хвостом и — перевоплотился в пожарную помпу с насосом. Разбив тонкий покров льда, он качал воду из речки.
Лишь трещали догорающие головешки на черном снегу.
Тимка с удовольствием оказался бы сейчас дома. Но Рычаг Возвращения, заранее настроенный Филиппычем, был нацелен на другой век. В нем царствовал Иван Васильевич Грозный.
6
За двести лет город Зуев вырос вдоль и вширь настолько, что на сей раз Телега Времени оказалась стоящей в черте города.
— Есть хочется, — сказал Тимка.
— Да, чего-нибудь пожевать не помешало бы, — проглотил слюну Святик. Они огляделись.
— Неужели столовая?! — обрадовался Тимка, завидев невдалеке добротную избу, из трубы которой валил густой жирный дым.
— Это не столовая… — разочарованно сказал Святик, прочтя вывеску над крыльцом. — Какой-то «Кабак»…
Тимка спрыгнул с Телеги:
— Кабак тоже сгодится!.. Вот только… — он заколебался, — чем платить будем?..
— Заплатишь мной, — предложил Святик, намереваясь тут же перевоплотиться в старинную копейку.
Перед избой собрались хохочущие горожане. Посреди толпы Тимка и Святик увидели ширму в красный горошек, надетую прямо на скомороха-кукольника, как барабан. Шло представление с Петрушкой.
— пел Петрушка своим пронзительно-скрипучим голоском.
После каждой частушки горожане награждали куклу и скомороха громким смехом и поощрительными возгласами.
— А-ну, пшел отсюда! — выскочил на крыльцо кабатчик. — Опричников накличешь! Беды не оберешься!.. Ступай в другое место зубы скалить!..
Толпа дружно на него зашикала, а Петрушка продолжал костерить царя:
Тимка только достал фотоаппарат и успел сделать один фотоснимок, как внезапно раздались чьи-то бравые выкрики:
— Гойда, гойда!
Горожане тут же бросились врассыпную.
Кабатчик вбежал в избу, крепко захлопнул за собой дверь.
Тимка и Святик схоронились за забором.
Из-за угла выскочили три всадника. Это были опричники — личные воины Грозного царя, которые творили по всей Руси — чего хотели. К их седлам были привязаны собачьи головы.
— Какой кошмар!.. — Святика аж передернуло.
Всадники окружили кукольника. Один из них, самый рослый, нагнулся, поднял его за шиворот и, вытащив из ширмы, бросил перед собой поперек лошади.
— Гойда, гойда! — закричали они, и копыта вновь застучали по мерзлым сосновым бревнам.
Поднялся ветер. Он закружил в воздухе снег, завьюжил следы подков, замел ширму посреди пустой улицы…
Святик приподнял одно ухо:
— Там кто-то плачет…
Они с Тимкой подбежали к брошеной ширме.
Под ней, весь запорошенный снегом, сидел Петрушка и, покачиваясь из стороны в сторону, жалобно выл:
— Не плачь, — сказал ему Тимка.
Петрушка поднял голову.
— Я не плачу… Я страдаю. — Он громко шмыгнул своим красным носом, который стал ещё краснее от слез.
— Не страдай, — попросил Святик. — Мы поможем.
Петрушка хотел громко расхохотаться, но лишь печально улыбнулся: