Рождественские сказки

«Медведь» заревел во всю мощь, славные опричники грохнулись наземь и поползли бегом, как тараканы, в разные стороны.

Из кармана десятника вывалилась связка ключей. «Медведь» тут же подобрал их и вновь обернулся в Святика.

— За мной! — крикнул щенок Тимке, и они вбежали в острог.

К ним уже спешили встревоженные опричники. Святик тут же перевоплотился в десятника.

— Что, соколики?! — заорал он. — Проспали врагов-то?!.. Живо на коней! Двое их было, в платьях опричников.

Зная его крутой нрав, перепуганные служаки с разбегу вскакивали на коней и пулей вылетали за ворота. Через мгновенье двор опустел.

Звеня ключами, Святик-десятник заспешил с Тимкой к темницам. Они отпирали все замки и запоры и выпускали на волю потерявших всякую надежду на вызволение узников. Их было много: ни в чем не повинных, избитых, запуганных, голодных крестьян и горожан.

В одной из темниц освободители наконец нашли кукольника.

Пальцы его рук было сломаны, чтобы никогда не смог он больше оживить своих кукол.

Язык был вырван, чтобы не смог хулить царя. Он умирал…

— Не умирай, Петр Иваныч, — тихо попросил Петрушка и пропел:

— В нашем царстве-государстве
замечательно живем!
Кто — в трудах, а кто-то — в барстве,
то — молчим, а то — поем.
Жжем то — свечи, то — лучину,
в шубе — в зной, в лаптях — зимой.
Ну, а так — все чин по чину!
Ах, ты ж, Господи, Боже мой!..
В нашем царстве-государстве
развеселые дела.
Кто — в смиреньи, кто — в бунтарстве,
кто — в чем мама родила.
Эх, найти б тому причину,
чтоб ответить головой
по делам, а не по чину.
Дай нам, Господи,
Боже мой!..

Петр Иванов сын Рубище — так звали кукольника, — улыбнулся и навсегда закрыл глаза. Его душа улетела в небо под звуки дудок и гуслей, на которых играли ангелы.

Ее встретили торжественно и тепло — бездомную актерскую душу, и дали вечный приют на небесах…

Пусть над нами мгла и тучи,
пусть над нами дождь и град.
Лишь бы встретился попутчик
по дороге в Райский Сад!

Умер кукольник, и куклы его мертвы… И ширма пуста… И свеча погасла…

Для того, кого не знаем,
у случайного «райка»,
пьесы лучшие сыграем,
вынув куклы из мешка.

Врете! Тряпичное тельце, согретое актерской ладонью, — оживет!

Поднимет голову и помашет рукой.
Посреди эпох и суток,
позабыв про хмарь и снег,
сочинили столько шуток
мы в нешуточный наш век!

Разве умер Актер, если улыбка, брошенная в зал, — отозвалась смехом?!.. Если слеза, блеснувшая при свечах, увлажнила ваши глаза?!..

Безобидного подвоха
вы не бойтесь никогда.
Ведь когда вам очень плохо,
мы с собой приносим хохот,
смех сквозь слезы, господа!..

Слава вам, Скоморохи и Кукольники — первые Актеры на Руси!.. Первые во всем! И в смерти тоже…

Нет родимого порога.
Ждем привычного пинка…
Одинокая дорога
бесконечно далека…

Кто помнит ваши имена? Кто знает, где покоится ваш прах?.. Только энергия высоких душ во все века носится над землей и наполняет светом и любовью живущих нас!..

Неизбежно и печально
тает эхо голосов.
Неразгаданная тайна
неприкаянных шутов…

Слава вам, русские Актеры! Безымянные Актеры!..

Ну, а если нас прогонят,
площадь новую найдем.
Нас ведь столько лет хоронят!
Не поймают! Проворонят!
И, как прежде, — мы живем!..

7

После смерти Петра Ивановича для Тимки и Святика Путешествие во Времени перестало быть захватывающим приключением. Одно дело — Данила, погибший в схватке с врагом, другое — Кукольник, казненный своими же… Но, к сожаленью, вернуться в современный Зуев можно было — лишь остановившись ещё в одной эпохе.

Тимка потянул на себя Рычаг Возвращения, и они очутились в конце XIX века.

Спустя триста лет со времен Ивана Грозного, уездный Зуев здорово изменился. В очертаниях улиц уже проглядывал тот город, который знал Тимка.

Телега остановилась у кирпичного двухэтажного дома, который показался ему очень знакомым. Тимка присмотрелся повнимательней и вдруг воскликнул: