– Я тоже так думала, но Люсьен считает, что она не подходит тебе по всем статьям.
– Такого не может быть, чтобы по всем статьям, – произнес Леандр. – Бет, ты слишком умна, чтобы не заметить в человеке хорошее. Так есть в ней что-то подходящее для того, чтобы стать моей невестой?
Бет пожала плечами:
– Крайне маловероятно, чтобы она могла влюбиться в тебя. Это, видишь ли, местная мелодрама. Она была замужем за Себастьяном Росситером, поэтом, который арендовал Мейфилд-Хаус. Росситер умер еще до того, как я вышла замуж за Люсьена, я его никогда не видела. Зато любой местный житель охотно расскажет тебе эту трогательную историю.
– До тошноты трогательную, – вмешался в разговор Люсьен, натягивая на себя камзол. – Этот Себастьян Росситер был не от мира сего. Держу пари, он накручивал волосы на папильотки. И как только ему удалось стать отцом двоих детей!
– Он был очень красив, – решительно возразила Бет. – Во всяком случае, так отзываются о нем местные дамы. Он был мягким, добрым, великодушным и очень любил свою жену. Они никогда не расставались. Почти все свои стихи он писал о жене или посвящал их ей. Одно из стихотворений имело даже некоторый успех. Оно называлось «Моя ангельская невеста» или что-то в этом роде.
– Так что же препятствует нашему возможному браку? – спросил граф, нарушая поэтическое настроение.
– У нее двое детей, – ответила Бет.
– Сколько им лет?
– Мальчику одиннадцать, а девочке шесть.
После минутного размышления Ли сказал:
– Не вижу в этом никакого препятствия. Мальчик достаточно большой, чтобы не смущаться нашими общими детьми и вопросами наследования имущества. В общем, – он неожиданно улыбнулся, – я не имею ничего против.
Бет и Люсьен обменялись взглядами.
– Ли, – начал Люсьен, – ты понимаешь, сколько ей лет?
– Должно быть, за тридцать, – быстро сориентировался граф.
– Думаю, чуть меньше, но ведь тебе всего двадцать пять!
– И что с того? Почти все мои любовницы были старше меня. Даже отец не советовал мне связываться с женщиной моложе себя до тех пор, пока мне самому не стукнет лет тридцать. Эх, надо было мне с самого начала искать себе невесту среди дам постарше, они достаточно мудры, чтобы выставлять себя на посмешище, влюбившись в меня. Знаете ли, браки по расчету до сих пор очень распространены в Европе, и меня это не смущает. Если эта вдова способна родить мне нескольких детей, меня нисколько не волнует ее возраст. Однако если она так горюет по покойному мужу, то я не вижу причин, по которым она станет рассматривать мое предложение.
– Деньги, – коротко сказала Бет.
– Поэзия не принесла дохода?
– Похоже, не принесла, хотя несколько лет назад стихотворение «Моя ангельская невеста» было на устах каждой сентиментальной школьницы. Очевидно, не каждому дано быть Байроном. Когда мистер Росситер умер, вдове пришлось переселиться из Мейфилд-Хауса в деревенский домик. Насколько мне известно, она из большой семьи викария и вряд ли может ожидать помощи от родни. Возможно, она сумела скопить денег на образование детей, но я в этом сильно сомневаюсь.
– Должен признаться, такая ситуация как раз для меня, – сказал Ли и взглянул на Люсьена: – Чем ты недоволен?
– Да катись ты хоть к самому черту, если тебе этого так хочется, – буркнул тот. – Но брак по любви нельзя с легкостью отбросить в сторону.
С этими словами он многозначительно положил руку на плечо Бет.
Глава 2
Джудит Росситер со стоном выпрямилась над стиральным корытом. Ужасно болела спина. Джудит ненавидела день стирки. В одном углу маленькой кухни кипятились простыни и нижнее белье. В другом Джудит выкручивала разноцветную одежду. Руки покраснели, вся кухня была наполнена тяжелым кислым паром.
Она уже почти закончила стирку, но домашней работе, казалось, не будет конца. Джудит удалось наскрести немного денег, чтобы купить сухофруктов для рождественского сладкого пирога, а это означало, что предстоит очищать изюм от косточек – еще одно неприятное занятие.
Наверное, стоило посмотреть на это с другой стороны – бедность сократила количество изюма, который следовало очистить от косточек.
Джудит снова вздохнула. Может быть, если положить в начинку побольше яблок, никто не заметит, что изюма слишком мало. Она была полна решимости во что бы то ни стало устроить для своих детей настоящее Рождество.
Швырнув последнюю тряпку в корыто, она позвала Роузи помогать развешивать белье.
Стоял чудесный день поздней осени. Воздух был свежим и чистым, небо – безоблачно синим, листья на деревьях были красно-коричневыми и золотыми. Несколько листьев медленно спланировали на устилавший землю золотистый ковер.
Когда Себастьян был жив, они любили в такие дни гулять по полям и рощам. Пока Себастьян придумывал изящные поэтические строки и записывал их в тетрадь, дети бегали вокруг, а Джудит упивалась окружающими пейзажами, звуками и запахами.
Тогда у семьи были деньги. Не очень много, но достаточно, чтобы платить кухарке, двум горничным и садовнику.
Сейчас ей больше всего не хватало свободного времени и чувства уверенности в будущем.
Шестилетняя Роузи, миловидная девочка с унаследованными от отца разлетающимися льняными волосами и материнскими большими голубыми глазами, подбежала к Джудит. Мать закрепляла белье на веревке, а Роузи подавала прищепки и поддерживала свисавшие концы. К тому времени, когда корыто почти опустело, в саду появился сын Бастьен.
– Помочь поставить подпорку, мама? – предложил он.
– Да, дорогой, это было бы замечательно, – улыбнулась ему Джудит.
Вдвоем дети подставили раздвоенный конец длинного шеста под середину бельевой веревки и взметнули ее вверх, надежно уперев другой конец шеста в землю. Убедившись, что белье висит достаточно высоко над землей и кустарником и что шест стоит прочно, они повернулись к матери.
Джудит обняла их обоих. Бог благословил ее замечательными детьми. Они никогда не жаловались на свою простую жизнь и всегда были готовы помочь ей. Они были ее самой большой радостью, но и самой большой тревогой. Первенец, Бастьен, быстро рос, он был Джудит уже по плечо. Она с трудом находила деньги ему на одежду и не знала, как обеспечить его будущее.
Конечно, ее родня всегда даст им крышу над головой, но не более того. Семья Себастьяна тоже не была зажиточной, но могла все же выплачивать поэту небольшую ежегодную ренту. Рента продолжала выплачиваться даже после смерти его родителей. Джудит и не подозревала, что со смертью Себастьяна прекратится и выплата ренты.
Этот удар вдобавок к внезапной смерти мужа сразил ее почти наповал. Она написала брату Себастьяна и получила от него помощь. Да будет благословен Тимоти Росситер! Если бы не его финансовая поддержка, пусть небольшая, но постоянная, Джудит и дети пропали бы. Из писем Тимоти она поняла, что он с трудом отрывает от себя эти крохи, но отказаться от них не могла.
Ах, если бы стихи Себастьяна приносили деньги, пусть даже небольшие! Но он сам порой платил за их издание – на плотной бумаге, в переплете из кордовской цветной дубленой кожи, – а потом раздавал роскошные книги. Когда денег было достаточно, это казалось безобидной слабостью.
Он оставлял себе по одному экземпляру каждой книги. Они стояли в ряд на полке в гостиной их маленького деревенского дома – восемь тонких книжек, наполненных стихами о Джудит. Ее единственное наследство.
Иногда ее посещала вероломная мысль о том, что настоящая любовь должна быть более предусмотрительной.
Джудит едва хватало денег на самую простую жизнь, и сберечь не удавалось ничего. Даже плата за обучение стала бы тяжелым бременем для семейного бюджета, а ведь Бастьен достоин гораздо большего.
– Мама! – прервал ее тягостные размышления голос Бастьена. – Ты знаешь крысу моего друга Джорджи?
Джудит содрогнулась. Она слишком хорошо знала Веллингтона. Джорджи был самым близким другом Бастьена, а крыса Веллингтон – неразлучным спутником Джорджи. Это существо было хорошо воспитано и даже казалось чистоплотным, но Джудит с трудом удавалось подавить в себе желание ударить его шваброй.