И он прямиком направился к той горе сена, в которой прятались Алена и дворовушка. Понимая, что сейчас будут обнаружены, они в панике принялись отползать подальше, к стене конюшни, надеясь, что Первач отыщет свой тайник раньше, чем их, однако вот уже она, стена, а голос Первача все приближался.
– Все думают, что это просто стенка, – хвастливо балаболил он, – а там есть одно хитрое бревнышко. Сдвинешь его – и…
Волчья морда оказалась прямо перед Алениным лицом, а под ней блеснули изумленные глаза:
– А это еще кто?! А ну, выходи!
Одной ручищей Первач сгреб за грудки дворовушку, вторая тянулась к Алене. Она совсем вжалась в стену спиной. И вдруг та под ее тяжестью поддалась, и Алена словно бы провалилась куда-то… Запах сена исчез из ее ноздрей, сменился чем-то острым, отвратительным, эта гадость лезла со всех сторон, Алена пыталась задержать дыхание, но не смогла. Она со всхлипом втянула воздух и зажмурилась что было сил…
– Ну-ну, откройте глаза, – властно проговорил кто-то рядом, и Алена, которая в принципе была человеком довольно-таки покладистым, немедленно исполнила это указание в форме приказания.
Над ней склонялось какое-то зеленоватое облако… в конце концов Алене удалось понять, что это женщина в зеленоватой медицинской форме. В руке она сжимала ватку с чем-то невероятно вонючим. Алене только раз в жизни довелось обонять нашатырный спирт, однако впечатление оказалось таким сильным, что она немедленно узнала эту гадость и отстранилась.
– Ага! – радостно сказала зеленая женщина. – Вам уже лучше.
– Да, да, пациент скорее жив, – поспешно сказала Алена, убирая от лица ее руку. – Все, все, больше не надо. Мне вполне хорошо, даже отлично.
– Не будете больше в обморок падать? – спросила зеленая врач, держа наготове жуткую ватку, как будто, не понравься ей Аленин ответ, немедленно прижала бы ее к носу несчастной писательницы Дмитриевой снова.
– А я что, в обморок падала? – изумилась та.
– Было дело, – сказала докторша, выпрямляясь.
– В самом деле! – закивала Алла истово. – Вы пошли вот сюда, в туалет, но долго не возвращались, я забеспокоилась, вышла, а вы тут лежите, на лестничной площадке.
Алена озадаченно уставилась на нее.
– Ну что, в больницу поедете? – спросила докторша. – Или мы вас покидаем, у нас срочный вызов поступил.
– В какую еще больницу? – испугалась Алена. – Никуда я не поеду, спасибо, можете нас покидать, всего наилучшего. Но как же вы говорите, Алла, что я вышла…
– Что тут случилось? – раздался в это время незнакомый голос, и человек лет тридцати в сером пальто взбежал на лестницу, отряхивая снег с непокрытой головы.
Алена его где-то видела, но не могла вспомнить где.
«Наверное, тоже какой-нибудь турменеджер», – решила она, но тут же подумала, что на турменеджера этот мужчина похож меньше всего. У него был образ молодого Штирлица… и Алена почему-то ничуть не удивилась, когда Алла при виде его откровенно перекосилась:
– А вам что здесь нужно, господин Савельев? Опять будете искать невесть что и невесть кого? Я вроде бы только «Скорую помощь» вызывала, а не милицию.
Вот те на… и правда Штирлиц! И улыбается так же… затаенно:
– Да ничего, не волнуйтесь, я шел мимо, смотрю – «Скорая» стоит. Думаю: не случилось ли что? Дай, думаю, зайду, может, и моя помощь пригодится. Кстати, если вы ничего не имеете против, у нас в органах принято обращение «товарищ».
Алла фыркнула, но промолчала.
– Так все же – что тут случилось? – повторил товарищ Савельев.
– Да ничего, ничего. Вот клиентка вышла в туалет да потеряла сознание, я вызвала «Скорую»… – снова начала Алла.
– Да нет, я вернулась оттуда, – сказала Алена, смущаясь слова «туалет», произнесенного в присутствии постороннего мужчины.
Она осторожно привстала и прислушалась к своим ощущениям. Ощущения были вполне нормальные, только голова самую чуточку кружилась да резало глаза от стойкого запаха нашатыря.
А сеном больше не пахло. И дворовушки рядом не было…
Привиделось ей все, значит. Обморочный, так сказать, бред. Ну что ж, очень симпатичным был этот бред!
– Я вернулась оттуда, зашла в комнату, вы с кем-то разговаривали по телефону. Я… – Алена смущенно улыбнулась, – я увидела, что дверца шкафа приоткрыта, ну и нечаянно заглянула туда. Я, знаете, такая любопытная… В том смысле, что мне ваша шубка очень понравилась, я хотела еще раз на нее посмотреть, – она улыбнулась еще более смущенно – главным образом оттого, что вранье выходило такое глупое. – А там вместо задней стенки висела такая занавеска…
– Какая занавеска?! – изумилась Алла. – Вы, видимо, бредите. Никаких занавесок у нас нет. Шкаф – да и шкаф, ничего такого.
– Ну да, я подумала, что это занавеска, а это были такие смешные обои…
– Какие еще обои?! – вытаращилась на нее Алла. – В шкафу – обои? Что им там делать? Обои у нас на стенах. Ну, извините, если с вами все в порядке, может быть, вы… – Она сделала выразительный жест по направлению к лестнице. – И вы, товарищ Савельев… А то мне работать надо.
Товарищ Савельев улыбнулся, показав роскошные зубы, но ничего не сказал.
– Конечно, конечно, – засуетилась Алена, – я только сумку возьму. Я ее в вашем офисе оставила.
– Я сейчас принесу, – быстро сказала Алла, приоткрывая дверь кабинета ровно настолько, чтобы ввинтиться туда своим весьма субтильным телом. Даме с гораздо более рельефной фигурой, такой, например, как у Алены, было туда уже не сунуться, так же, как и товарищу Савельеву, который обладал довольно плотным телосложением.
Алена озадаченно нахмурилась. Что это Алла так суетится?..
– Позвольте, я вам помогу, – галантно сказал Савельев и проворно схватился за дверную ручку. А потом распахнул дверь на всю ширину.
Дверь скрипнула. А может, это Алла досадливо скрипнула зубами?
Все трое вошли. Алла рысью устремилась к креслу, на котором лежала Аленина сумка, а наша героиня огляделась. И если она не разинула рот от удивления, то лишь потому, что разинутый рот – крайне неэстетичное зрелище.
Та-ак…
«Так-так-так, говорит пулеметчик, так-так-так, говорит пулемет», – как пели в одной песенке военных лет. И была та песенка про пулемет «максим»…
Очень интересно!
– Извините, – быстро сказала Алена. – Извините, вы мне еще раз ключик не дадите… от, ну, так сказать, приватного помещеньица?
– Что? – сердито сузила глаза Алла.
– От туалета, – открытым текстом выдала Алена, потому что смущаться было совсем не время. – Ключик.
Алла фыркнула и протянула ей связку.
Алена выскочила на площадку и торопливо отомкнула дверь с двумя фигурками. Немедленно заглянула в шкафчик под раковиной, увидела то, что и надеялась увидеть… нет, правильнее будет сказать так: не увидела того, что и не надеялась увидеть, заглянула заодно в мусорную корзинку, сокрушенно покачала головой и вернулась в офис.
Товарищ Савельев, расстегнув пальто, рассматривал рекламные проспекты, а у Аллы был такой вид, будто она сейчас взорвется.
– Вот, – сказала она сдавленно, сунув Алене ее сумку, – вот, возьмите и… очень жаль с вами расставаться, дамы и товарищи, но мне надо работать!
Савельев покосился на Алену, а та покосилась на Аллу.
– Извините, – сказала Алена со всей возможной деликатностью, – Алла, нельзя ли мне с вами двумя словами перекинуться? Это… чисто женское. Может быть, выйдем?
– Пожалуйста, – проговорил Савельев с готовностью, как если бы Алена у него спрашивала разрешения. – Ничего страшного, выходите!
– Никуда я не пойду! – огрызнулась Алла. – Невесть кого в служебном кабинете оставлять? Нет уж!
– Невесть кого? – хмыкнул Савельев. – Сильно сказано… Сильно и смело! Вы что, подозреваете меня в криминальных наклонностях?
Алла растерянно хлопнула глазами.
– Или, может быть, вас смущают мои антикриминальные наклонности? – продолжал Савельев. Голос у него был мягкий, но какой-то такой… неостановимый. Наверное, если где-то прорывается труба, вода сначала сочится тонкой струйкой, и только потом хлещет бурным потоком. Вот такой «тонкой струйкой» и звучал голос товарища Савельева.